‹…› Во время войны с Турцией возросли славянофильские настроения в обществе, ухудшилось отношение к евреям. Не успела закончиться та война, еврейские солдаты не излечились еще от полученных ран, как в городе Калише Царства Польского произошел еврейский погром. Толпа громила синагогу, лавки и дома евреев, а петербургская газета «Новое время» сообщила об этом в игривой форме: «Полудетикатолики преисправно кровянили морды жидят и жидовок». Эта газета выделялась юдофобскими выступлениями, публиковала любой слух, порочащий евреев, перепечатывала любую клевету из любого источника. В 1880 году редактор «Нового времени» А. Суворин опубликовал статью «Жид идет!» – это заглавие стало лозунгом времени, определив антиеврейскую политику на несколько десятилетий вперед [КАНДЕЛЬ. 4].

Движение «Хаскала» в Западной Европе берет свое начало после Великой французской революции, которая в числе прочих своих либерально-демократических актов в 1891 г. утвердила юридическое равенство евреев перед Законом. Это означало получение ими полноправного гражданства без каких-либо предварительных условий.

Эмансипация несла в себе аккультурацию евреев, что предполагало принятие ими частично или, желательно, целиком культуры народа, среди которого они проживают, при сохранении своей религиозной идентичности. Если неэмансипированные евреи были отдельным народом с собственной культурой и религией, имели собственные общины, школы и профессии, иначе одевались, писали и говорили, то аккультуризация превращала их в немцев, французов, датчан… «моисеева закона». Иудаизм же в этих странах становился третьей равноправной государственной религией наравне с христианскими конфессиями – католицизмом и протестантизмом.

В XIX в. для характеристики процессов эмансипации тех или иных народов широко употреблялся термин «ассимиляция», который подразумевает гораздо более радикальное их приспособление, чем аккультурация, граничащее с поглощением в среде титульного народа того или иного государства. В этом случае евреям со стороны европейских элит предлагалось (по умолчанию) полностью отказаться от своей национальной идентичности, чтобы в культурном отношении они стали немцами, французами и т. д. Некоторые сторонники ассимиляции предполагали, что эмансипированное еврейское сообщество примет, в конце концов, христианство и благодаря смешанным бракам в итоге исчезнет. К ассимиляции евреев призывали и социалисты, которые вслед за своим учителем Карлом Марксом полагали еврейство химерической национальностью. В статье «К еврейскому вопросу» Маркс пишет, что «деньги – это ревнивый бог Израиля, перед лицом которого не должно быть никакого другого бога». Для Маркса мирской культ еврея – торгашество; в еврейской религии содержится презрение к теории, искусству, истории, презрение к человеку как самоцели. ‹…› Отождествление еврейства с буржуазным началом, общепринятое среди французских социалистов и немецких младогегельянцев, приводит Маркса к парадоксальному выводу, что «эмансипация евреев в ее конечном значении есть эмансипация человечества от еврейства», то есть эмансипация предполагает полный отказ евреев от своего духовного наследия, исчезновение «еврейских начал» из жизни и культуры человечества [ЭЕЭ/article/12641].

Важным фактором эмансипации европейского еврейства явилось и то, что включившееся в движение Хаскала евреи были не только потребителями европейской культуры, но и сами стремились участвовать в актуальном процессе ее развития. Вскоре наиболее талантливые деятели культуры, вышедшие из еврейской среды, стали играть заметную роль в искусстве, науке и литературе. Во второй трети XIX века в культурной и общественной жизни Парижа, Вены, Берлина и Праги самое активное участие принимали аккультурированные еврейские элиты [69] .

Широкое участие эмансипированных евреев в экономической, научной и культурной жизни западноевропейских стран поощрялось их правящими кругами, но, одновременно, встречало резкое недовольство всех консервативных слоев населения. Выразителями антиеврейских настроений на политической сцене выступали всякого рода националисты и христианские догматики. В семидесятых годах XIX в. в только что объединенной Бисмарком в империю Германии (Второй Рейх) развернулась жаркая полемике по «еврейскому вопросу» [70] . Именно в это время для характеристики отношения христиан к евреям-иудаистам стали использоваться такие понятия, как антисемитизм и его антоним – филосемитизм. Оба эти понятия появились практически одновременно. Немецкий журналист Вильгельм Марр – политический анархист и страстный борец против еврейского засилья, впервые употребил термин «антисемитизм» взамен аналогичных ему понятий «антииудаизм» и «юдофобия» в своем памфлете «Путь к победе германства над еврейством» («Der Weg zum Sieg des Germanentums "uber das Judenthum», 1880 г.) [71] . Этот термин, несмотря на его псевдонаучность – семитами Марр считал лишь «расовых» евреев (sic!) – прочно вошел в международную политико-публицистическую лексику. Ситуация в Австро-Венгерской и Германской империи, где евреи, хотя и были практически уравнены в правах с христианами и официально считались «немцами Моисеева закона» [72] , была далека от оптимистической картины религиозно-национальной терпимости. Напротив, в антисемитизме не видели ничего зазорного. Политические партии, газеты, профсоюзы с гордостью называли себя антисемитскими, поднимали антисемитизм как флаг, даже если их основная программа и цели были куда шире еврейского вопроса.

Антисемитизм вместе с национализмом, антикапитализмом и христианской религиозностью [73] стал частью национальной самоидентификации консервативных движений, напуганных ростом капитализма [KARP-SUTCLIFFE].

В Российской империи 1860-х – 1870-х гг.:

Либерализация законодательства о занятости предоставляла евреям возможность вырваться за черту <оседлости>, используя профессиональный фактор. Однако для всего этого требовался определенный уровень образования. После выхода закона о предоставлении права повсеместного жительства в империи лицам с высшим образованием евреи в массовом порядке стали поступать в общеобразовательные гимназии, а затем в ВУЗы. То, что не могли сделать никакие репрессии и специальные образовательные программы для евреев, сделало естественное развитие капитализма и либерализация законодательства в части права жительства для лиц с высшим образованием. Если в 1865 г. еврейские гимназисты составляли 3,3 % всех учащихся, то в 1880 г. – 12 %. Если в 1865 г. во всех российских университетах обучалось 129 евреев (3,2 % всех студентов), то в 1881 г. – 783 (8,8 %). Такой бурный рост <образовательного уровня евреев> встретил сопротивление как со стороны министерства народного образования и местных попечителей учебных округов, так и со стороны руководства еврейских общин. Первые, кроме обычного антисемитизма опасались распространения среди еврейской молодежи революционных веяний и утверждали, что еврейские студенты и учащиеся не поддаются влиянию педагогов. Вторые испытывали влияние проблемы отцов и детей, поскольку образованные дети уезжали за пределы черты и не стремились жить традиционной еврейской жизнью. Более того, многие из них действительно оказались под влиянием модных тогда либеральных и даже революционных течений. Часть вступила в революционные организации «Народная воля», «Земля и воля», «Черный передел» и пр. и уходили в «народ», искренне полагая, что просвещение крестьян и подъем их на освободительную борьбу спасет Отчизну. Эти люди формально не порывали с иудаизмом, но фактически не соблюдали никаких религиозных обрядов, де-факто порвав со своими общинами. ‹…› Развитие капитализма и перемены в хозяйственном укладе еврейского местечка требовали от евреев большей мобильности, выхода из гетто, экономической интеграции в российское общество. Новые экономические условия предоставляли для этого большие возможности [ЭНГЕЛЬ], – и инициативные и хорошо мотивированные представители российского еврейства не преминули ими воспользоваться, что, естественно, не осталось незамеченным в бурлящем от крутых нововведений русском обществе.

По-настоящему «еврейский вопрос» начинает занимать русскую интеллигенцию начиная с 1860-х годов. В этот период еврейское население центральной России, особенно обеих столиц, стремительно растет, увеличивается число ассимилированных евреев, еврейские интеллектуалы и представители еврейского капитала начинают занимать видное место в русском обществе. На первый план выходит вопрос о еврейской идентичности и возможности отказа от нее путем интеграции еврея в нееврейскую культуру [МУЧНИК].

Однако для либералов и демократов «шестидесятников» – основных двигателей реформ в эпоху Александра II, – «еврейский вопрос» никогда не стоял как актуальный на политической повестке дня. Не представлял он интереса и для радикально настроенных публицистов: Герцена, Чернышевского, Добро любова, Писарева, Лаврова, Некрасова и др. Из всей славной когорты «пламенных революционеров» к нему был исключительно чуток лишь Михаил Бакунин. Однако он большую часть жизни провел на Западе, где и проявлял бурную политическую активность, выказывая при этом себя как оголтелый антисемит. Его перу принадлежит, например, «Полемика против евреев» («Polemique contre les Juifs», 1869) – статья, направленная против «разрушительной», с его точки зрения, деятельности евреев внутри Интернационала. В своей склоке с Карлом Марксом, которого он иначе как «жидом» не называл, Бакунин использовал весь арсенал стандартной антисемитской апологетики. Ниже приводится одна из бакунинских характеристик К. Маркса.