Дрожащими руками Клэр потянулась к нему, и когда сюртук оказался у нее, она заметила что-то странное в его нагрудном кармане. Блокнот, из которого торчал кончик чего-то зеленого с белым. Гадая, что это может быть, она вытащила блокнот и раскрыла на нужной странице. И обомлела, увидев маленький уже засохший стебелек ландыша. Какое-то время она не могла дышать, потрясенная до глубины души. А потом перевела взгляд на Эрика. И поняла, что снова плачет, потому что была уверена, что держит в руках тот самый стебелек, который подарила ему почти вечность назад после прогулки в Гайд-парке.

Стебелек, который он подумал сохранить! Сохранил что-то в память о том дне, но намеревался доставить ее к другому…

Она не представляла, что сердце может болеть так сильно, но оно буквально разрывалось у нее в груди.

Заметив это, герцогиня выпрямилась, расстегивая жилет и рубашку Эрика.

— Клэр, с вами всё хорошо?

Клэр едва могла соображать, и все же каким-то чудом взяла себя в руки, понимая, что нужна Эрику. Сейчас даже больше, чем прежде.

— Я… — С трудом дыша, Клэр осторожно, так чтобы не повредить хрупкий стебелек, закрыла блокнот, засунув его обратно в карман, отложила в сторону сюртук и снова повернулась к кровати. — Что мне делать дальше?

— Помогите мне снять с него рубашку.

Клэр помогла сделать и это, но снова, как только его разорванная и окровавленная рубашка оказалась у нее, она застыла, побледнев так, что чуть не потеряла сознание. На этот раз совершенно по другой причине. Замерла и герцогиня, которая, прижав ткань к ране, чтобы остановить кровотечение, ошеломленно смотрела на Эрика. Вернее на его грудь.

Невероятно красивую рельефную грудь, усыпанную мелкими черными волосками. Взгляд Клэр был прикован к другому. К глубоким и длинным шрамам, покрывающим верхнюю часть его груди, низ живота и плеч. Так будто кто-то проходился острым ножом по всему его телу, оставляя отвратительные отметины.

— Они достаточно свежие, но их плохо залечили, — задумчиво проговорила герцогиня, изучающим взглядом проходя по каждому его шраму. — Что с ним произошло?

Герцогиня посмотрела на Клэр, которая не смогла бы заговорить, даже если бы и хотела. Хозяйку Пембертона почему-то не насторожил тот факт, что, будучи уже замужем за Эриком уже определенное время, Клэр выглядит так, будто никогда прежде не видела обнаженную грудь своего супруга.

И словно бы этого было мало, Клэр заметила на его левой руке, выше локтя то, что буквально сбило ее с ног. Она покачнулась и прикрыла рот рукой, боясь издать малейший звук, будто Эрик мог проснуться.

Герцог подошел к ней, положив руки ей на плечи.

— Клэр, вам нехорошо?

Она не слышала его. Потому что не могла отвести взгляд от левого плеча Эрика. Там была черная татуировка. Болтающаяся виселица. Точно такой же рисунок, как у того мужчины, который напал на них на дороге! Боже, так вот почему Эрик застыл сегодня, увидев тех мужчин! Его связывала с ними эта татуировка. Но, откуда он знал их? Господи, как его могло что-то связывать с теми людьми?

Герцог тоже заметил это, а потом громко выругался. Будто бы понял, что это значит. Его жена жестко посмотрела на него.

— Тони, уведи отсюда Клэр, ради Бога! Ей незачем видеть все это.

Сказав это, она занялась раненым плечом Эрика, полностью сосредоточившись на нем. Клэр ощутила настоящую панику и тут же встала, боясь того, что ее действительно уведут от Эрика. Его окровавленная рубашка выпала из ее дрожащих рук.

— Я никуда не уйду отсюда!

— Но, милая, вам не… — говорил позади нее герцог.

Резко обернувшись, Клэр решительно посмотрела на него.

— Я никуда отсюда не уйду! — повторила она, чувствуя, как кружится голова. А потом повернулась к Эрику.

У нее задрожали ноги так сильно, что она едва не упала.

«Боже мой, что с тобой произошло? Что с тобой сделали?» — с мучительной болью думала она, вспоминая его стремление держаться от других как можно дальше, его реакцию на чужие прикосновения, его внезапную «аллергию» на глазах, по причине которой он в тот первый день в музыкальной комнате своего отца плохо видел ее.

Она посмотрела на его разбитый нос.

«Два месяца назад»…

И внезапно поняла, что с ним произошло что-то ужасное. Два месяца назад. Что лишило его всякого желания касаться кого-то другого. Кроме нее.

«Вы — единственная женщина»…

До которой он мог дотронуться.

Это невозможно было объяснить здравым смыслом, но это было правдой, с которой ей предстояло жить. Правда, которую она больше не могла игнорировать. У нее подкашивались ноги, но каким-то чудом Клэр осталась стоять на месте.

Свежие раны…

Все это складывалось в такую страшную картину, что Клэр боялась подумать об этом. И была уверена, что не вынесет, когда ей откроется вся правда. Правдой, которую она должна была узнать!