Взглянув на дворецкого, Эрик резко велел:

— Оставьте нас. — Переведя взгляд на других своих слуг, он добавил еще более властно: — Уйдите! Все!

Никто даже не подумал перечить ему, и лишь секунды хватило им для того, чтобы тут же подчиниться и ретироваться. Клэр видела, как слуги спешно выходят из столовой, и только тогда вспомнила о том, что Эрик был политиком. Он заседал в парламенте. И отдавал приказания. У него была власть, которой он умел пользоваться. Власть, против которой никто не смел пойти. Властность, которую она прежде никогда не видела в нем.

Это должно было бы еще больше напугать ее, потому что Клэр снова осталась наедине с человеком, которого не понимала, но и сейчас сознание этого факта не внушало ей страха.

Как такое возможно?

— Вы смогли отдохнуть?

Его невероятно вежливый, после резкого обращения к слугам, вопрос поразил и озадачил. Клэр не знала, как ответить. Что она могла сказать? Что он ожидал услышать?

Вероятно, он понял это, поэтому не стал ждать ответа. Заведя руки за спину, он шагнул вперед, но не подошел к столу, за которым сидела Клэр.

— Как зовут человека, которого вы любите?

На этот раз Клэр действительно не представляла, что ответить ему. Потрясенная тем, о чем подумал заговорить ее супруг в первое же утро после свадьбы, Клэр медленно встала.

— Что? — с трудом прошептала она.

Он выпрямил спину, но продолжал с какой-то пугающей решительностью смотреть на нее.

— Как его зовут?

Клэр не была уверена в том, что ей следует ответить, и все же, было в нем нечто такое, что заставило ее подчиниться. Возможно то, что подчиняло и других.

— Клиффорд Эрскин.

Глаза его сузились, на щеке обозначился напряженный желвак.

— Где живет… этот человек? — вновь раздался его требовательный голос.

Голос, от которого мурашки побежали по спине. Клэр не понимала, что происходит, но и на этот раз ответила, не в состоянии справиться с силой взгляда серо-голубых глаз.

— В… в Шотландии.

— Где именно в Шотландии?

Клэр едва могла дышать. И смотрела на человека, на своего мужа, который действительно желал знать такие подробности.

— В Эдинбурге.

— Чем он занимается?

— Он… его отец владелец крупного банка «Эрскинз».

— Который спонсирует наше правительство?

Боже, неужели он знал Клиффорда? Но это казалось таким невероятным, что Клэр тут же отмела эту мысль. Эрик мог знать о банке отца Клиффорда только потому, что сам имел непосредственное отношение к правительству Англии. Но никак не мог знать Клиффорда лично.

— Д-да.

Лицо его потемнело. Клэр видела, что он не так уж бесстрастен к происходящему, каким пытался казаться. Когда он опустил голову, она успела заметить тень, пробежавшую по его лицу. Пусть он делал вид, будто совершенно спокоен, говоря о таких вещах, но Эрик начал разговор, который давался ему с трудом.

И это стало очевидно, когда он поднял голову, и, глядя на нее с еще большей решимостью, заговорил почти стальным тоном.

Сказал то, что потрясло ее до глубины души.

— Вероятно, вы считаете меня настоящим монстром после того, что я сделал. Я не стану убеждать вас в обратном, но не позволю считать, будто мне не было дела до вашего сердца. Я считал, что оно свободно, когда встретил вас. Я… — Его голос оборвался, но это был единственный раз, когда появился хоть какой-то намек на эмоцию. — Я долго думал и пришел к единственному решению. Мы не можем жить так и дальше, поэтому… Я вижу лишь один выход из ситуации.

Клэр ошеломленно смотрела на него.

— Что… О чем вы говорите?

На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он ответил:

— Я отвезу вас к вашему… к тому, кого вы любите всем своим сердцем, и если он примет вас, если позаботиться о вас, я дам вам развод.

Какое-то время Клэр не могла пошевелиться, как громом поражённая. Она смотрела на человека, который был ее мужем, имел над ней безграничную власть.

И который говорил о таких немыслимых вещах.

— Что?

Бесстрастное выражение его лица внушало какой-то необъяснимый ужас, ведь человек, пощадивший ее ночью, должен был хоть что-то испытывать, говоря о подобных вещах. И лишь резко обозначившийся желвак на его бледной щеке стал свидетельством того, что он не такой уж и бесчувственный.

— Мы выедем завтра утром. Поедем в моем экипаже, и, учитывая нынешнюю нестабильную ситуацию в стране, не будем пользоваться железной дорогой, потому что это небезопасно. Возьмите с собой только необходимое. Если все пройдет хорошо, я потом… потом отправлю вам всё остальное. Ровно в семь мы отбываем в Шотландию.

Повисла тишина, которую на этот раз даже тиканье напольных часов не посмело нарушить.

— Вы шутите? — обретая дар речи, заговорила Клэр. — Это шутка такая?

Серо-голубые глаза на этот раз опасно сузились.