Ап-Вил усмехнулся: старик уже давно был мёртв, и не знал, что внук его посватался к дочери Ап-Вила, иначе наверняка потерял бы дар речи от потрясения. Впрочем, ничего необычного тут не было: смелость «Полугодка», получившего своё прозвище по времени, проведённому в неволе, не вызывала сомнений, и он смог получить в жёны лучшую девушку племени. Та родила ему дочь, несравненную Бю-Зва, однако в последующем с потомством им не везло: двое детей умерло, не прожив и года, а четвёртые роды стали для супруги Ап-Вила роковыми: она умерла, оставив того вдовцом.

Размышляя о прошлом, Ап-Вил и не заметил, как к нему незаметно подкрался сон. Очнулся он от крика, который вырвался из глотки пришельца – испуганного и яростного одновременно. Бю-Зва, ласково улыбаясь, смочила его воспалённый лоб и пересохшие уста; заметив, что отец проснулся, она жестом показала ему – всё в порядке, можно спать. И снова Ап-Вил словно нырнул в омут воспоминаний: искажённые лица, обрамлённые бронзовыми шлемами, то и дело взлетающие вверх окровавленные топоры… душераздирающие крики смешиваются с боевым кличем южан и треском разгорающегося пожара, создавая одну сплошную жуткую какофонию…

Он проснулся, весь в холодном поту. Костёр давно угас, и зола едва теплилась. Сквозь дыру в потолке виднелось солнце, осуществляющее свой извечный танец по небосводу. Бю-Зва и Ва-Жи спали; грудь пришельца вздымалась спокойно и мерно – судя по всему, жар уже прошёл, и южанин держал курс к выздоровлению. Стараясь не производить ни малейшего шума, Ап-Вил осторожно поднялся и вынул свой костяной нож, кривой и тонкий, с острым, как бритва, лезвием. При ударе он, наверняка, сломается, и кончик застрянет в ране, обрекая жертву на гибель, даже если рана не окажется смертельной; в этом случае Ап-Вилу не помогут никакие оправдания – человека, нарушившего закон гостеприимства, изгонят из племени, и ему придётся уйти на север, к верной погибели, от которой только что спасся лежащий перед ним человек. Несколько долгих мгновений, тянувшихся, словно вечность, Ап-Вил не решался нанести удар, а затем, выдохнув, расслабился и опустил руку. Спрятав нож, он покинул своё скромное жилище, чтобы подышать воздухом.

Ап-Вил простоял несколько минут, вдыхая холодный воздух. Мать Но-Ше, мальчика, обнаружившего пришельца, что-то шила, сидя у себя на пороге; заметив его, она приветственно улыбнулась, а затем вернулась к своему занятию. За спиной его послышался шорох – то проснулась Бю-Зва и проверяла состояние своего подопечного. Тот, как и ожидалось, крепко спал.

Проклиная собственную нерешительность, Ап-Вил отклонил полог и, пригнувшись, пробрался сквозь входное отверстие. Пришельцу суждено жить – по крайней мере, до тех пор, пока он не поведает свою историю.

Чернобородый чужеземец, которого все звали Кар-Ву, или «Волосатое Лицо», благополучно поборол свой недуг, и уже к исходу второго дня своего пребывания в деревне саанимов был способен говорить и осмысленно отвечать на вопросы. Ап-Вил, подгоняемый настойчивыми взглядами вождя и шамана, вошёл в свое жилище в час, предшествующий сумеркам – время суток, которому в ближайшие недели предстояло превратиться в непроглядную полночь. Бросив нетерпеливый взгляд на Волосатое Лицо – тот как раз пытался что-то объяснить Бю-Зва, – он сел напротив, так, чтобы пламя очага разделяло их. Огонь в таких случаях дарил тепло и свет поровну, и никто не мог нарекать на радушие хозяина.

– Ты уже пришёл в себя, дорру? – обратился Ап-Вил к своему гостю на его родном языке. От неожиданности тот вздрогнул, в глазах южанина мелькнуло удивление.

– Да, хвала великому Дору и всем его небесным соратникам! – Волосатое Лицо улыбнулся. – Откуда ты знаешь наш язык?

– Я имел радость, – Ап-Вил криво улыбнулся и задрал штанину, демонстрируя шрам от колодок, – быть гостем твоего народа в течение нескольких незабываемых месяцев.

Волосатое Лицо понимающе кивнул и одарил хозяина приветливой улыбкой.

– Я теперь твой пленник?

– Нет, ты мой гость, и волен оставить этот дом в любое мгновение.

Горький смех был ему ответом.

– Я и не ожидал встретить столь тонкое чувство юмора в такой глуши. – Южанин укутался в шкуры и улыбнулся Бю-Зва, которая поставила на огонь горшок с тюленьим мясом. – Действительно, бежать из такого плена – сущая глупость и бессмыслица.

Девушка зарделась, помешивая дымящееся варево костяной ложкой. До ноздрей Ап-Вила донёсся аппетитный, чуть дразнящий обоняние аромат.

– Бю-Зва обручена, и тебе следует трижды подумать, прежде чем даже смотреть в её сторону, – произнёс он самым суровым голосом. – Ревность её жениха, его умение обращаться с оружием, наличие у него друзей, наконец, – обо всём этом я тебе сообщил, дабы ты не попал в обстоятельства, которые будут тебе стоить жизни.

Ап-Вил с трудом подбирал слова полузабытого языка, которым и в юности владел далеко не лучшим образом, однако смысл сказанного, несомненно, дошёл до чужеземца. Ваб-Ди, пылая от еле сдерживаемого негодования, весь день вертелся вокруг дома Ап-Вила, и, очевидно, лишь строжайший запрет вождя сдерживал его от необдуманных действий.