– Ну, в общем-то, да. Это может сработать, – согласился Сугис и спросил: – А зовут-то тебя, парень, как? А то, столько говорим, а имя твое я так и не удосужился узнать.

Виктор открыл было рот, растерялся и выпалил первое, что пришло в голову:

– Чак Норрис.

– Ага, Чак значит, – сказал бывший борец и представился сам: – Ну, а я владелец этого балагана Сугис. Будем знакомы. А вот скажи-ка мне, Чак, откуда у тебя такой интерес к борьбе?

– Сам когда-то занимался борьбой, – не стал скрывать Виктор.

– Что-то ты хлипковат для борца, – недоверчиво сказал Сугис, – Где боролся? Какая школа?

– А вот этого я, к сожалению, не могу сказать. Не помню. Была тяжелая травма головы, которая отбила мне всю память о прошлой жизни.

Сугис сочувственно покачал головой и тут же подозрительно прищурил один глаз:

 – А не врешь?

– Какой смысл мне врать? Арена рядом, могу прямо сейчас доказать, борец я или нет.

– Шустрый ты парень, как я погляжу. Только со мной тягаться, у тебя весовая категория жидковата. А вот кое с кем из моих ребят можно и попробовать. Ну, в общем, пошли, Чак, раз сам напросился.

В фургоне борцов было четыре человека и по комплекции они не сильно уступали Сугису. Видимо хозяин цирка не захотел бороться не по причине разных весовых категорий, а чтобы не ронять свой авторитет. На арену отправился только один из борцов, и хорошо еще, что не самый крупный, а остальные продолжили прерванный отдых.

В цирке было темно и для освещения использовали пару факелов, закрепив их по краю арены. Соперник Сомова быстро разделся, оставшись в трусах, а Виктор замешкался.

– Давай, давай, раздевайся, – поторопил его Сугис, – Раздевайся, а то может, у тебя под одеждой амулет припрятан. У меня гогглов нет, чтобы тебя просвечивать.

Сомов нехотя отвернулся и взялся за завязки на одежде. Он слышал, как переговаривались и посмеивались позади него борец с владельцем цирка, ехидно обсуждая совершенно не борцовское телосложение и вес Виктора и отпуская в его адрес незлобные шутки. И слышал, как они оба разом замолчали, когда он снял рубаху и оголил свою спину, разукрашенную узорами от ударов плетей.

– Вона как, – кашлянул Сугис и привычным жестом разгладил усы.

Он не был особенно удивлен, словно ожидал увидеть нечто подобное, и конечно от его внимательного взгляда не укрылась и татуировка раба на плече Виктора. Даром что старый циркач был под хмельком. Пока владелец цирка молчал и раздумывал, стоит ли иметь дело с рабом, Сомов начал действовать сам. Он церемонно поклонился сопернику и встал в стойку, приготовившись к борьбе. Внешне он был спокоен, но внутри весь кипел от злости, что его планы вот-вот должны были рухнуть из-за проклятого клейма на плече. Первоначальный вариант вести борьбу осторожно и искать слабую сторону противника, сменился безудержным желанием покончить быстро и сразу, и Виктору стало неважно победит он или проиграет. Да и не было у него возможности долго водить хороводы с обнаженными торсами, когда отсутствовали привычные для него рукава кимоно, за которые можно было ухватить соперника. Поэтому, как только борец сделал к нему первое движение, он сам ринулся навстречу, сразу проиграл противнику в более удобном захвате руками, но тут же молниеносно провел любимую подсечку. Все произошло настолько стремительно, что со стороны показалось, будто борец упал сразу же, как только к нему приблизился Сомов, и они соприкоснулись руками. Ошарашенный неожиданным падением борец, приподнялся и сел на манеже весь покрытый прилипшими опилками.

– Ты что творишь? – засопел он обиженно и обратился, апеллируя к Сугису: – Он меня подсечкой свалил. Видел? Это против правил.

Виктор промолчал. Правил он действительно не знал. Вполне возможно, что здесь использовали такие же правила, как в греко-римской борьбе, в которой подсечки и подножки были запрещены. Но он-то был борцом дзюдо, а там были запрещены только удары.

Сугис тоже молчал и все еще напряженно о чем-то думал.

– А ну давай еще, – борец уже поднялся и загорелся желанием взять реванш.

– Так, – Сугис хлопнул плетью по голенищу сапога, – Достаточно на первый раз. Мне еще надо с Чаком поговорить, а ты иди, отдыхай, Ланс. Спасибо. И вот что – о том, что здесь было никто не должен знать. Ничего не было, и ты ничего не видел.

Борец не спорил, он быстро остыл и спокойно пожал плечами.

– Как скажешь, Сугис. Не было так не было, – борец повернулся и посмотрел на Сомова уже без всякой обиды, – А ты ничего, молодец, очень быстрый.

– Ну да, – позволил себе натянуто улыбнуться Виктор, – Быстрый. Как молния.

И повинуясь неожиданному порыву, он высоко подпрыгнул, нанося двойной удар ногой по воображаемому противнику, следом продемонстрировал несколько ударов ногой с разворотом, а затем плавно и гармонично перешел в стойку, поклонился, сложив ладони перед грудью и неподвижно замер.

– Борьбой значит, говоришь, занимался, – проворчал Сугис, – И как это называется?

– Удар Чака Норриса ногой с разворота, – продолжал злиться Сомов.

– Красиво исполнено. Сам придумал? – встрял в разговор борец, но наткнулся на взгляд Сугиса и закончил: – Ничего не было. Ничего не видел. Уже ушел.

Разговор с владельцем цирка продолжился спустя пять минут в его фургоне.

– Значит так, Чак Норрис, – Сугис выделил имя усмешкой и снова стал суровым, – выходит, что документов у тебя нет, а проблемы у тебя есть. Так? Так. Ты беззаконник и мне твои проблемы, в общем-то, ни к чему. Но хотя ты парень проблемный и очень странный, ты мне нравишься. Город мы покинем через пять дней, и если присоединишься, то работа для тебя найдется. Два условия: получать будешь половину от доли остальных и по первому моему требованию уйдешь и больше никогда о нас не вспомнишь. Поймают – твои заботы.