— А почему ты опекуна гадом называешь? Он тебя обижал?

Я тяжело вздохнула и перевела тему разговора:

— Слушай, а ты случайно не знаешь, как можно отследить, куда, к примеру, тот же опекун тратит деньги подопечной?

Парень хмыкнул.

— Даже так? Нет, боюсь, что я с таким не сталкивался. Но, если хочешь, могу поспрашивать у отца.

— Было бы неплохо, — я благодарно улыбнулась. — Ну что, давай посмотрим твою домашку?

Как же в этот момент мне хотелось ему рассказать о своей иллюзии! Я даже открыла рот, чтобы поделиться этой проблемой, но вовремя его захлопнула. Что я могу вызвать подобной исповедью? Лишь жалость. И бесконечные вопросы: а какая же я на самом деле. И дружить, и общаться после этого будут уже не со мной, а с воображаемым образом. Скорее всего, пойдут слухи. Если уж не удержала такой новости на своем языке, то удержать на чужом просто нереально. И тогда из страшилки я могу превратиться в лгунью или еще что похлеще, ведь проверить мое утверждение могут лишь очень сильные маги, у которых есть опыт работы с иллюзиями подобного уровня. Мне это нужно? Расспросить про иллюзии и способы их снятия можно и без этого. Я уже, кстати, кое-что по теме почитала, но информации слишком мало.

А еще я серьезно задумалась о применении иллюзии в повседневной жизни. По всему выходило: надевай иллюзии, твори, что угодно, и оставайся совершенно безнаказанным. Но все оказалось не так просто. Можно надеть любую иллюзию на свое тело, но замаскировать ауру — никак. К тому же иллюзию такого уровня, как на мне, может сделать слишком мало людей, и то не без привлечения специальных артефактов. А потому везде, где это необходимо, стоят специальные распознающие и сверяющие ауру амулеты. Еще я узнала, что остаточный след ауры можно считать даже после того, как человек покинул место преступления. Именно поэтому академические артефакты так легко отнеслись к тому, что на адептке есть столь высокоранговая иллюзия, ведь по факту им совершенно все равно, как кто выглядит.

Месяц подходил к концу, заканчивались тетради в моей тумбочке и мыло в мыльнице. Как ни печально сознавать, но именно отсутствие мыла волновало меня больше всего. Неделю назад я даже решилась и сходила к своему декану. Понимала, что в этом мире, по сути, никто и звать меня никак. И то, что мой отец — граф, вовсе не помогало в данной ситуации. Но ведь есть закон, и именно на него я полагалась, когда пришла за помощью к старику-профессору. Он выслушал мою жалобу на патологическую нехватку денег в связи с действиями опекуна, который не выплачивает мне содержание, оставленное отцом по завещанию.

Профессор надолго замолчал, потом сочувственно посверлил меня взглядом и сказал:

— Знаете ли вы, кем при дворе является ваш опекун, лейр Крахт?

— Н-нет, — честно ответила и подумала, что совсем не о том человеке просила разузнать Грега.

— Да, собственно, никем, — внезапно огорошил меня он. — Только вот благодаря своему дару и древнему артефакту Истинных иллюзий, который передается в его роду и бережется, как зеница ока, его должниками стало слишком много высокопоставленных людей.

— А что это артефакт делает? — спросила севшим голосом.

— Он позволяет создать комбинированную иллюзию, когда человек не только видит, но и ощущает наведенные изменения. — Я невольно потянулась к лицу и потрогала свои уродливые губы. — Причем иллюзия запитывается на ауру человека и со временем не сползает. Она получается столь высокого ранга, что разглядеть ее наличие могут лишь амулеты, и даже архимаг, владеющий магией иллюзий, может увидеть лишь ее наличие, но не то, что под ней скрыто. Снять ее, конечно, можно. Но сил при этом придется затратить уйму.

— У нас в академии нет архимага иллюзий, — сочувственно посмотрел на меня старик.

— Так вы знаете?

— Юная лейра, неужели вы думаете, что те адепты, которые носят столь высокоранговую иллюзию, отмеченную нашими артефактами, не привлекли бы внимание декана того факультета, на котором такой человек обучается?

— И вы мне не поможете? — отчего-то шепотом спросила я.

— Я мог бы солгать, но вижу, что вам в жизни и так досталось. А потому буду с вами откровенен: вашу иллюзию в нашем королевстве может снять лишь несколько людей. Я попытаюсь переговорить с ними о вас, но не хочу обнадеживать, потому что вряд ли кто из этих мужей сорвется со своего насиженного места, чтобы помочь одной безвестной адептке. И не забывайте: любая работа должна быть вознаграждена, но что вы можете предложить им сейчас? Вот когда войдете в права наследования, тогда да. Не вижу особых препятствий.

— Но ведь можно заключить какой-нибудь договор о том, что я все им выплачу, как только смогу! — с жаром воскликнула я.

На что старый профессор лишь невесело усмехнулся:

— Наши маги работают по предоплате. Боюсь, отложенный на пять лет платеж их не устроит. Мало ли что за это время может с вами случиться? — он взял стакан, налил из графина воды и протянул мне через стол. — Возьмите, попейте…

У меня в горле и правда стоял ком от невыплаканных слез, который мешал дышать. Я не признавалась в этом даже себе, но все это время у меня была надежда — большая такая, хоть и тщательно скрываемая даже от самой себя — что в академии мне помогут и, пусть не сразу, но снимут эту уродливую личину. Возможно, именно поэтому я не пошла к декану или ректору со своими проблемами в первые же дни. Ведь иметь надежду, пусть и затаенную, слабую, все же лучше, чем не иметь ничего.

Тем временем декан продолжил:

— …Касаемо выплат на ваше содержание… Боюсь, что мое ходатайство о проверке распределения этих средств даже не будет рассмотрено. — И увидев мое расстроенное лицо, подбадривающе улыбнулся: — Но на днях я лично переговорю о вашем положении с ректором и думаю, он сможет нажать на нужные рычаги, чтобы жалобе дали ход. Но, поверьте мне, все это займет очень много времени.

— Спасибо вам огромное! — искренне поблагодари я, изо всех сил стараясь не разреветься. — Но что мне делать сейчас? Я узнавала — в академии нет работы для первокурсников!