— Но у нее продолжает расти уровень…

— И это замечательно. Глядишь, еще собственного деда превзойдете, да, Елизавета Дмитриевна? — неожиданно подмигнул он мне.

— Я его не помню.

— Зато мы помним. Сильнейший целитель был, гений от медицины. Кстати, что вы собираетесь делать дальше? — неожиданно спросил он. — Уровень магии у вас уже приличный, и рост останавливаться не собирается. Не хотите к нам?

— К вам?

— К нам, штатным армейским целителям. Уверен, целевую стипендию вам выбьем. Продолжите династию.

— А вас не беспокоит, что у меня не все в порядке с головой? — удивилась я.

— Полноте, барышня, с головой у вас все в порядке, — Константин Филиппович вальяжно махнул рукой. — У вас проблемы с памятью, но не такие, которые помешают вам жить и учиться. Рассуждаете вы здраво, акцентируете внимание на нужном. Думаю, с обучением у вас проблем не возникнет.

— Мне бы сначала гимназию закончить, — напомнила я. — Пока, похоже, у меня там сплошные проблемы ожидаются. И как работать с магией я совсем не помню. Я уже сожгла комнату Владимиру Викентьевичу.

— Только одну? Да он везунчик, — поцокал Константин Филиппович. — Заполучить необученного сильного мага и никак не обезопаситься?

— Я не ожидал, что Елизавета Дмитриевна ночью начнет экспериментировать, — попытался оправдаться Владимир Викентьевич. — Естественно, дополнительную защиту не поставил. Но мы уже контроль отработали, так что больше проблем не будет.

— Точно не будет? — нехорошо усмехнулся Константин Филиппович. — Ну-ка, барышня, повторить сможете?

И его руки медленно нарисовали в воздухе совсем простенький значок, похожий на бабочку, как ее изображают малыши: схематичную, но узнаваемую. Я покосилась на Владимира Викентьевича, тот неохотно кивнул. Видно было, что за библиотеку целитель беспокоится, но не хочет это беспокойство показывать коллеге. Но я почему-то была уверена, что у меня все получится. Несколько мягких движений и тоненький ручеек силы, почти по капельке, запитал рисунок, который мягко истаял в воздухе, подарив чувство бодрости.

— Хм… А вы точно, Елизавета Дмитриевна, не помнили, как работать с магией? Для непомнящей у вас все слишком легко получилось.

— Возможно, память тела? — неуверенно предположила я.

Если уж она меня с танцами подвела, то могла расщедриться на что-либо иное.

— То есть у вас было чувство, что вы вспоминаете давно забытое?

Я помотала головой.

— У меня было чувство, что я это упражнение делаю впервые, но оно мне не показалось сложным.

— Так-то да, — несложное, — неохотно признал Константин Филиппович. — Но только для тех, у кого проблем с контролем нет. У вас нет, я вижу. Остальное доберете. Это плетение вам несомненно пригодится. Оно помогает концентрироваться при запоминании большого количества информации. Что ж, — он выудил из нагрудного кармана часы, явно серебряные, на толстой витой цепочке, раскрыл и решительно сказал: — Пожалуй, подзадержался я у вас, пора и честь знать.

Он торопливо распрощался, а выглянув в окно, я увидела, что его дожидался автомобиль, не такой блестящий, как у Хомякова, но тоже со львом на капоте. Сам за руль Константин Филиппович не сел, ему с поклоном открыл дверцу заднего сиденья шофер, поведение которого говорило о важности пассажира. Поди, и поедут медленно, чтобы не дай бог — или боги? — не растрясло значимую персону. Но разве интересно медленно ездить? Почему-то подумалось, что было бы здорово устроить гонки. Хотя бы с Хомяковым, у него точно есть автомобиль. Уверена, я бы выиграла. Только разрешены ли они? И вообще, у меня-то автомобиля пока нет, Шитов вряд ли даст свой для таких сомнительных целей, а на пути получения собственной машины возможны неопределенные сложности. Во-первых, она наверняка стоит очень дорого, а во-вторых…

— Интересуетесь автомобилями, Елизавета Дмитриевна?

— Думаю, насколько сложно получить водительские права, Владимир Викентьевич.

— Водительские права? Это что?

Я удивленно повернулась.

— А что, управлять автомобилем может любой? Этому не надо обучаться?

— Обучаться надо всему, но я не слышал, чтобы у водителей были какие-то особые права, — проворчал Владимир Викентьевич.

— Особых прав и не должно быть, скорее, обязанности, — ответила я, недоумевая, откуда у меня вообще возникла высказанная мысль. — Любое транспортное средство представляет опасность.

— Опасность может представлять что угодно. Особенно недоученный маг.

Намек в его словах был достаточно явным для того, чтобы я наконец оторвалась от наблюдения за почти уехавшей машиной и занялась тем, чему мы и планировали посвятить этот вечер — магией. А именно: отработкой самых простых приемов. Но простые-то они простые, а вымотали меня так, что я еле доползла до кровати и рухнула в сон, едва успев раздеться и подумав, что срочно нужно выучить плетение, позволяющее быстро восстанавливаться.

Разумеется, в гимназию на следующее утро я не пошла. Похороны организовывала контора, в которой работала мама. Я так и не узнала ее название, даже на табличку не посмотрела, когда мы приехали туда с Владимиром Викентьевичем. Впрочем, не так это и важно.

Людей было много. В глазах рябило от обилия незнакомых лиц, пришедших попрощаться с умершей. Из родственников была только я. Странно, но я так и не спросила у Владимира Викентьевича, есть ли у меня кто-то со стороны мамы. Как-то само собой подразумевалось, что если позаботиться обо мне могли только Рысьины, то значит, Седых не осталось. Но сейчас не время было уточнять. Ко мне подходили со словами соболезнования, пустыми и бессмысленными перед лицом смерти. Атмосфера была настолько давящей, что голова закружилась и я ухватилась за Владимира Викентьевича, чтобы не упасть.