Хироко, забыв о своем собственном завтраке, в восторге глядела на то, как едят гости (даже Блисс наконец начала кое-что пробовать, и видно было, что ей нравится), и наконец спросила:

– Хороша ли еда?

– Просто прекрасна! – ответил Тревайз, прожевав очередной кусок. – На этом острове, судя по всему, нет богатых источников продовольствия. Или вы подали нам больше, чем едите сами, просто из вежливости?

Хироко слушала, внимательно глядя на него, и, видимо, уловила смысл вопроса:

– О нет, благородный господин. Наша страна щедра, а наше море – еще щедрее. Наши утки несут яйца, наши козы дают молоко, и мы делаем сыр, колосятся наши нивы. В океане – бесчисленные виды рыбы, и нет им числа. Вся Империя могла бы делить с нами трапезу и не истощить запасов рыбы в нашем море.

Тревайз неуверенно улыбнулся. Ясно, молодая альфианка не имела ни малейшего понятия об истинных размерах Галактики.

– Ты, Хироко, назвала этот остров Новой Землей, – сказал он. – Где же тогда Старая Земля?

Она в замешательстве посмотрела на Тревайза.

– Вы сказали Старая Земля? Я прошу простить меня, господин. Я не поняла смысла этих слов.

– Прежде чем возникла эта Новая Земля, ваши люди должны были где-то жить. Где же было это место, откуда они явились?

– Мне ничего не ведомо об этом, благородный господин, – с трогательной серьезностью ответила Хироко. – Эта страна была моей всю мою жизнь, это страна моей матери, и бабушки, и, несомненно, их бабушек и прабабушек. Никакие другие страны мне не ведомы.

– Но, – попытался осторожно поспорить Тревайз, – ты говоришь о своей стране как о Новой Земле. Почему ты называешь ее именно так?

– Потому, благородный господин, – ответила Хироко негромко, – что она так зовется всеми, и ни одна женщина не находит это странным.

– Но это Новая Земля, следовательно, более поздняя. Должна быть и Старая Земля, предшествовавшая этой, в честь которой ваш мир и был назван. Каждое утро наступает новый день, и это означает, что раньше него был старый день, прошедший. Разве ты не понимаешь, что так и должно быть?

– Нет, благородный господин. Мне ведомо только, как называется наша страна. Я не знаю более ничего и не могу уследить за твоими рассуждениями, которые, на мой взгляд, напоминают то, что мы зовем здесь болтологией. Прости, я не хотела тебя обидеть, господин.

Тревайз покачал головой – никакого толку.

Тревайз наклонился к Пелорату и прошептал:

– Куда бы мы ни попадали, что бы мы ни делали – никакой информации.

– Мы знаем, где Земля, так в чем же дело? – ответил Пелорат, едва шевеля губами.

– Я хочу знать хоть что-нибудь о ней.

– Эта женщина очень молода. Вряд ли она располагает необходимыми знаниями.

Тревайз подумал немного и кивнул:

– Правильно, Джен.

Он повернулся к Хироко и сказал:

– Мисс Хироко, вы так и не поинтересовались, зачем мы здесь, в вашей стране.

Хироко потупила глаза и объяснила:

– Я не смею высказывать никакого интереса, исходя из вежливости и гостеприимства, до тех пор пока вы все не поедите и не отдохнете, благородный господин.

– Но мы уже поели, можно считать, и отдыхали перед посадкой, так что я скажу тебе, зачем мы здесь. Мой друг, доктор Пелорат, – известный ученый в нашем мире, образованный человек. Он – мифологист. Ты знаешь, что это такое?

– Нет, благородный господин. Не знаю.

– Он изучает древние предания, те, которые рассказываются на разных планетах. Эти предания называются мифами или легендами, и они интересуют доктора Пелората. Есть ли на Новой Земле кто-нибудь, кто знает ваши предания?

Хироко слегка наморщила лоб, задумалась и сказала:

– Я в этом не искусна. В этой части острова есть старик, который любит говорить о былых временах. Откуда он мог все это узнать, мне не ведомо, и думаю, он либо сам все выдумал, либо услыхал от других выдумщиков. Возможно, это именно то, что твой ученый друг хотел бы услышать, хотя я могла и неверно понять тебя. Сама я думаю, – она огляделась по сторонам, словно не желая, чтобы ее кто-то услышал, – что старик этот – просто болтун, хотя многие охотно его слушают.