Шрифт:
– Но что это за записи, о которых ты говоришь, Тревайз?
– Какие угодно! Книги, фильмы, магнитозаписи, голографии, артефакты – все, что у вас есть. Но все время, пока я здесь, я ничего похожего не видел. А ты, Джеков?
– Нет, – ответил Пелорат, немного помедлив, – но я, честно говоря, и не искал.
– А я искал. По-своему, исподволь, – сказал Тревайз, – но ничего не нашел. Ничего! Я могу только предполагать, что все это спрятали от меня. Почему, я спрашиваю? Можешь сказать?
Блисс удивленно нахмурилась:
– Почему ты не спросил об этом раньше? Я/мы/Гея ничего не скрываем, и мы не лжем. Изолят [1] может солгать. Он отделен, одинок и боится, потому что он одинок. А Гея – планетарный организм величайшей ментальной силы и не ведает страха. Для Геи солгать, сказать неправду просто немыслимо.
Тревайз фыркнул:
– Тогда почему меня заботливо держали подальше от любых документов? По какой причине?
1
Изолят – так геянцы называют людей, не входящих в сообщество Ген. – Примеч. пер.
– По единственной. – Она вытянула перед собой пустые ладони. – У нас нет никаких записей.
Пелорат опомнился первым. Вид у него, как ни странно, был гораздо менее удивленным, чем у Тревайза.
– Дорогая, – сказал он мягко, – но это просто невероятно. Вы не можете построить нормальную цивилизацию, не фиксируя каким-либо образом необходимой информации.
Блисс подняла брови:
– Это понятно. Я хотела сказать, что мы не имеем таких записей, о которых говорил Трев… Тревайз, и других, о которых он не упомянул. Я/мы/Гея не имеем летописей, печатной информации, фильмов, компьютерных банков данных – ничего такого у нас нет, даже наскальных надписей. Вот что я хотела сказать. А так как у нас всего этого нет, Тревайз, естественно, ничего и не нашел.
Тревайз не выдержал:
– Что же тогда у вас есть?
Блисс старательно, словно говорила с ребенком, произнесла:
– У меня/нас/Геи есть память. Я помню.
– Что ты помнишь?
– Все.
– Все справочные данные?
– Да.
– Но с каких пор? На сколько лет вглубь?
– На сколько угодно.
– И можешь выдать мне исторические, биографические, научные, географические данные? Каждую местную сплетню?
– Все.
– Все в этой маленькой головке? – Тревайз, сардонически улыбнувшись, показал на высокий лоб Блисс.
– Нет, – сказала она. – Память Геи не ограничивается содержимым моего мозга. Пойми, – на мгновение она стала церемонной и даже несколько суровой, словно перестала быть только Блисс и превратилась в совокупность множества других индивидуальностей, – когда-то, в доисторические времена, человеческие существа были настолько примитивны, что хотя они и могли вспомнить прошлые события, но еще не умели говорить. Речь была изобретена и предназначена для того, чтобы выражать воспоминания и передавать их от человека человеку. Письменность, вероятно, изобрели для того, чтобы записывать воспоминания и передавать их сквозь века, от поколения к поколению. Все технические достижения впоследствии служили для создании больших возможностей для передачи и хранения воспоминаний и более легкого извлечения необходимых данных. Однако, как только для формирования Геи объединилась группа индивидуальностей, все это стало излишним. Мы можем вернуться к памяти, базисная система сохранения данных которой все еще строится. Понимаешь?
– Ты имеешь в виду, что общая сумма сознаний на Гее может запомнить гораздо больше данных, чем отдельный мозг?
– Конечно.
– Но если все знания Геи распространены по всей планетарной памяти, что полезного это дает тебе как индивидуальной части Геи?
– Все, что я пожелаю. Все, что бы я ни захотела узнать, находится где-нибудь в чьем-нибудь личном сознании, а может быть, во многих из них. Если это что-то обиходное, такое, как, например, значение слова «стул», – такое знает и помнит каждый. Но даже если это что-то эзотерическое, что находится в одной-единственной маленькой частице сознания Геи, я могу вызвать это, если необходимо, хотя такой вызов может занять несколько больше времени, чем вспоминать что-либо более обыденное. Пойми, Тревайз, если ты хочешь узнать что-нибудь, чего не знаешь сам, ты смотришь какие-нибудь нужные книгофильмы или пользуешься компьютерным банком данных. Я же обследую всеобщий разум Геи.
– А вдруг информация хлынет бурным потоком, затопит твой мозг и сорвет в нем все краны?
– Зачем ты так шутишь, Тревайз?
– Правда, Голан, не надо грубить, – сказал Пелорат.
Тревайз переводил свой взгляд с Пелората на Блисс и наконец с видимым усилием заставил себя расслабиться.
– Извините. На меня давит груз ответственности, которой я не хотел и от которой не знаю, как освободиться. Наверное, и вправду, вышло грубовато. Блисс, но я действительно хочу знать. Как ты пробираешься сквозь содержимое сознаний других, без того чтобы хранить все это в своем собственном мозгу, не подвергая его перегрузке?
– Я знаю, Тревайз, не больше, чем ты детали работы, например, своего мозга. Я полагаю, тебе известно расстояние от твоего солнца до ближайшей звезды, но ты же не держишь это постоянно в сознании. Ты хранишь это где-то и можешь вызвать число в любой момент, как только возникнет нужда. Представь мозг Геи как огромный банк данных, откуда я могу вызвать это число, но у меня нет необходимости вспоминать сознательно о любой повседневной вещи. Как только мне будет необходим какой-либо факт или воспоминание, я просто могу позволить ему всплыть из памяти. Точно так же я могу, соответственно, вернуть все назад, так сказать, на то место, откуда было взято.