— Вот… Надо же…

— Это оно? — спросил я.

— Это касситерит… Оловянная руда, — пояснил Дрюха. — Лучшее, что можно вообразить…

— И чего ты пришибся? — удивился Борборыч.

— Никогда не думал, что увижу такое месторождение… — пояснил растерянный Дрюха. — На Земле таких, наверно, ещё с античности не осталось… Вон, смотрите, вон…

Он начал тыкать рукой, расчищая землю и вытаскивая всё новую и новую оловянную руду.

— Он прямо на поверхности, понимаете? Бац… И самородный камень… Бац! И снова камень… Так не бывает…

— Такое бывало в античности? — спросил я.

— Ну да…

— Ну а у нас тут даже античностью ещё не пахнет! — рявкнул я, приводя парня в чувство. — У нас здесь гребаный каменный век! Да ещё и система со своими правилами… Это и есть олово?!

— Почти, — согласился Дрюха и ткнул пальцем в первый маленький камешек. — Вот этот камень ещё предстоит восстановить в олово. Ну… Обжечь так, чтобы при этом кислорода не хватало…

— Это как? — не понял Борборыч.

— Да поджечь вперемешку с углём и закопать, — пояснил я, вспомнив про тот же древесный уголь и, кажется, поразив ударников познаниями до самой глубины души.

— И туда же известняка добавить, ага. Но только ребята в Мысе собирались как-то иначе бронзу делать… Олово намучаешься выплавлять! — Дрюха продемонстрировал камушек с ноготь размером. — А вот эта чешуйка — это самородок… Просто расплавь и используй! И они тут тоже есть, хоть и немного…

— Так если это оно… — заметил Толстый.

— Давайте копать, чего стоим? — закончил Вислый.

— Вот вы тогда и дуйте за корзинами! — приказал Борборыч. — А мы пока начнём…

И мы копали. Если бы я знал, сколько мусора мы накопаем в первый раз, то я бы, наверно, предложил бы быть повнимательнее. Но я не знал… Мы сгребали в кучи всё, что хоть немного напоминало показанные Дрюхой образцы. Корзин у нас было ровно тридцать штук. Они были почти прямоугольные, вытянутые, с притороченными кожаными лямками — чтобы можно было таскать на спине наподобие рюкзака. Эту тару нам специально сплели для будущей добычи. До меди мы ещё неизвестно доберёмся или нет, да и был пока запас в Мысе… А олово — вот оно! Бери и тащи в посёлок. Так что места мы не жалели — и забивали тару под завязку.

Нашу следующую ошибку я понял, когда не смог встать и подойти к корзине. Ноги отказывались шевелиться, а голова — подниматься… Как та скотина мохнатая это делала — я покатак и не знал. И ещё мне очень хотелось раскрыть секрет управления чужим телом, да ещё и на расстоянии… Система гнусно молчала, не желая приоткрывать нам завесу тайны.

— Чего это?.. Опять мишка пришёл? — пробормотал кто-то за спиной.

— Он самый… — это уже Барэл.

— А кто-нибудь его видит? — кажется, Дно. Хотя глядя в землю, особо не проверишь.

Оказавшись в положении парализованных, ударники занимались тем, что только и остаётся делать в такой ситуации — болтали. А я, молча и сжав зубы, сопротивлялся, пытаясь вернуть себе контроль над собственным телом. До заката было ещё часа два, поэтому времени у меня было предостаточно. Через пятнадцать минут стало ясно, что не я один пытаюсь вернуть чувствительность.

— У меня пальцы зашевелились! — радостно сообщил всем Борборыч.

— Продолжай! — посоветовал я и сам почувствовал, как шея медленно и неохотно начала поднимать голову от земли.

Теперь уже весь отряд пытался преодолеть воздействие бронемишки — так что разговоры стихли, сменившись сосредоточенным пыхтением. И через полчаса я, наконец, победил! Голова вернулась в вертикальное положение, да и шеей теперь можно было повертеть. Бронемишку я обнаружил на самой вершине холма. Похоже, он почти бесшумно подобрался к нам, а потом высунулся из-за гребня и коварно парализовал. При этом мохнатый гипнотизёр не забывал жевать травку, не отводя от нас своего внимательного взгляда.

— Вижу его! — сообщил я. — Пристально смотрит на нас.

— Значит, ему требуется зрительный контакт, — сказал Дойч. — Попробуй что-нибудь сделать!

— Ничего пока не могу! Только головой вертеть… — посетовал я.

И понял, что соврал — у меня уже начали двигаться пальцы. Я сосредоточился на правой руке, в которой была зажата пригоршня камушков, и вскоре стал медленно и дёргано её поднимать. К этому времени новых успехов достигли и Борборыч с Дойчем. Оба, наконец, сумели разогнуться из согбенного и унизительного положения.

Спустя пару минут судорожного подёргивания у меня начала нормально двигаться рука, и я рискнул кинуть один из зажатых в кулаке камушко в бронемишку. Но тот и ухом не повёл, продолжая упорно таращиться на наш отряд. Тогда я кинул камушек ему за спину. Тот упал в какие-то кусты и ожидаемо зашуршал в них. Зверь дёрнулся, но взгляда не отвёл, хотя глазёнки у него прямо забегали-забегали! Я кинул ещё один камушек, стараясь положить его поближе, но тот упал почти беззвучно…

— Кидай чуть левее! — посоветовал Борборыч. — Там были какие-то кусты.