– Ну вот, можно сказать, что ты уже бывалый попаданец. Осталось немного – сохранить разум и добраться до базы. Сразу скажу: с собой не возьмём, техника безопасности такая. Я другим провалившимся в Улей даже живца не дам. Здесь место такое, понимаешь? Нужно барьер поставить у себя в голове. Всё, что происходит на загрузившемся кластере, тебя не касается, нужно не воспринимать людей как людей… Понимаешь?

– Зачем тогда со мной говоришь? В твоём понимании я выгляжу куском биомассы.

– Это очень сложно. Для меня есть две опасности: превратиться в кваза или в психа. В психа вернее. Такой барьер ставят многие, что, как ты верно заметил, воспринимают всех новичков биомассой со всеми вытекающими. С девочками, мальчиками побаловаться, ведь они ещё не люди. Потом больше, все вокруг уже не люди… Тут вариантов для извращений масса: и торговля органами тебе, и жертвоприношения. А некоторые не в силах этот барьер поставить, и либо гибнут, пытаясь всех спасти, либо с ума сходят, либо наглухо в стаб забиваются, ну а там и пьянство, и суициды, а в итоге отрицание всего, и опять – в извращения.

– Да уж, Достоевский тут отдыхает.

– Тут все отдыхают.

– Бледный, два гороха и восемь споранов – автоматчик возвращался к магазину и, проходя мимо нас, сообщил о добыче.

– Всё дружище, бывай, у нас ещё дел… – Бледный поднял в прощальном жесте руку и вслед за автоматчиком направился к магазину.

Странное слово «дружище». Слово-то нормальное, но вот применять его стали как-то… Придавая обратный смысл. Оппоненты, ведя спор о происходящем в нашей или в одной соседней стране, по мере нарастания градуса дискуссии перестают обращаться к другу по именам, но ещё не опускаются до оскорблений и вот тогда: «Дружище, но ты ведь должен понимать, что нельзя перекраивать границы…» или «Конечно, друг мой, это только в вашем исполнении захват администраций означает борьбу с режимом, а в нашем – сепаратизм». Обращением «Дружище» задаётся определённая эмоциональная отрешённость: «Ты, Андрюха, классный пацан, но в данном вопросе ты заодно с этими козлами, и нет тебе прощения». Вот и Бледный оборвал беседу этим «дружище».

Надо спешить. Памятка предупреждала, что заражённых привлекает грохот выстрелов, следовательно, срочно нужно убраться подальше от этого места, желательно держась на удалении от магистральной улицы, где постоянно раздаются очереди и одиночные выстрелы. Отдельные жители, выбирающиеся из своих подъездов, тут же собирались в кучки, в желании прояснить происходящее. Несколько раз пытались расспросить и меня, но я, имея чёткую цель, примерно представляю, что происходит, и поэтому не могу терять драгоценное время. Вместе с тем пришло осознание – если бы не долг, не обстоятельство непреодолимой силы, то сидел бы точно так же возле подъезда, с полным отсутствием душевных сил пуститься в неизвестность со стрельбой и нечеловеческими криками.

Приняв к сведению, что бойцы неизвестной армии в гражданских стараются не стрелять, и в случае чего можно убегать от преследователей под защиту профессиональных стрелков, я решил продвигаться прямиком по улице, и под прикрытием вооружённых людей без приключений добрался до соседнего микрорайона. Дальше колонна экспроприаторов не продвинулась, старая хрущёвская застройка не представляла интереса для крупной экспедиции.

На новой территории оказалось неожиданно пустынно. Никого – ни людей, ни монстров. Пройдя несколько десятков метров, я обратил внимание на некоторые странности: деревья растут не на своих местах, ветви на них не так расположены, да и асфальт имеет совсем другие щербины, совсем не такие к каким я привык за много лет. Определённо, эта часть города не из моей реальности. Чудно, место вроде знакомое, родное, а вроде и чужое совсем. Занятый наблюдениями и проводя параллели с моим миром, я тем временем продвинулся ещё на сотню метров и вышел к небольшой площади перед стареньким универмагом. И здесь на меня напали.

В этот раз нападали именно на меня. Не гнались за другими, не штурмовали подъезд, в котором я находился, а непосредственно на меня. Я одновременно услышал специфическое урчание и краем глаза отметил движение. Слева от угла дома приближался пренеприятный субъект. Штаны отсутствуют напрочь, так же, как и обувь. Тёмный свитер крупной вязки обтягивает массивный плотно сбитый торс. Голова сохранила человеческие черты, только челюсти немного раздались и зубы вот-вот начнут выпирать наружу. Думаю, смогу успокоить этого типа ударом молотка по лбу. Молотком, в отличие от топора, можно нанести серию быстрых ударов, а почти полуметровая рукоять позволит держать урода на дистанции. Я сбросил сумку, положил на неё арбалет и нашарив в рюкзаке деревяшку рукоятки, двинулся навстречу мутанту. Их, кажется, следует классифицировать как спидеров или бегунов. До сшибки остаётся пара шагов, а из-за того же угла вываливается ещё один почти такой же красавец, только менее плотный, ниже ростом и с остатками длинных светлых волос – не иначе бывшая представительница прекрасной половины человечества. Надо было бить из арбалета! Теперь уже поздно. Тем временем первый из нападающих буквально в последнее мгновение ускорился и с нечеловеческим проворством ринулся на меня.

Будь я вооружён топором, то гарантированно не успел бы нанести встречный удар. Увернуться от броска, избежать цепких лап-рук – да, но никак не ударить. А поднырнуть под эти лапы означало и скорость потерять, и позволить вцепиться в рюкзак на спине, что окончательно погасит скорость. Тогда людоеды вдвоём разорвут меня на куски.

Удар получился звонким. Боёк молнией пролетел между рук твари, даже не пытавшейся поставить блок и отскочил от головы, оставив белый след, на глазах превратившийся в красный, заполненный кровью. Нападающий получил сотрясение и уселся на пятую точку, явно потеряв ориентацию. Это нокдаун – можно открывать «счёт». Сумка и уложенный на неё арбалет уже в двух шагах позади, второй соперник пытается атаковать аналогичным первому образом, а на сцене появляется третий враг…

И этот третий, настоящий, первостатейный монстр: выше своих «коллег» на голову, вдвое шире в плечах, низкий покатый лоб, глаза глубоко посажены и прикрыты надбровными дугами, мощные челюсти с очень серьёзными, начинающими выпирать, клыками. И двигается целеустремлённо. Если первые двое похожи на роботов, которых ведёт программа, то этот амбал явно настроен творчески подойти к процессу добычи пропитания.

Единственный мой шанс – немедленно завладеть арбалетом. «Барышня» в паре шагов от меня делает уже знакомый рывок, но я готов – смещаюсь в сторону и бью буквально за мгновение до броска. На этот раз целюсь в висок и наношу удар обратной, клиновидной стороной бойка – череп пробит. Оставляю оружие в ране и мгновенно хватаю арбалет. Враг уже рядом. Ох, как же он быстр и сколько в нём мощи – небрежно, походя, отшвырнул с дороги пришедшего в себя первого монстра, а следующим движением сомнёт меня. Стреляю в упор, мысленно вложив в выстрел всю ярость отчаянного, загнанного в угол человека. Выстрелил в оскаленную пасть. Стрела, выбив один из передних верхних зубов, пронзила нёбо и вошла в мозг. Гигант вскинулся, попытался ухватить лапами поразившую его стрелу и упал навзничь.

Всё, отбился. Больше никто меня не атакует, только поднимается на ноги незадачливый тип, атаковавший первым. Перезарядив арбалет охотничьей стрелой, бью ему в сердце. Гадина валится, но вновь пытается подняться. Да что же ты не угомонишься-то никак? Вынимаю молоток из башки уже окончательно не очаровательной блондинки и иду на добивание…

После боя немедленно накрыло откатом: в теле слабость, трясёт, язык во рту словно наждак. Мне нужен живец. Эта мысль принесла облегчение. Первым делом собрать трофеи и добраться до магазина, что в пятидесяти метрах от меня – там наверняка добуду и спиртное, и материал, чтобы процедить спорановый раствор. Из двух бегунов добыл только один споран, зато в «мешке» на затылке гиганта я обнаружил уже две заветные «виноградины» и одну горошину – не иначе, лотерейщик.