Трясина сомкнулась, Олан перевел глаза на Азима и понял:

тот же длинный подбородок и странно высокий лоб!

Азим резко отвернулся и тронулся вверх к окаменевшему серому Поридаму.

– Поридам! Олан!

У Азима стало неподвижное и все время меняющееся, как во время Ритуала, лицо.

– Здесь не было никакого мертвого человека! Поридам?

– Но... он тут лежал...

– Здесь никого нет!

– Нет...
– эхом отозвался Поридам.

– Ты видел что-нибудь, Олан?

– Нет, - сказал Олан.
– Я не видел.

Наблюдать за работой электронного графопостроителя было довольно скучно. "Счет варианта 567" - появлялась на экране терминала очередная реплика Большого компьютера Центра. "Процессорное время..." - и начиналось перемигивание таймера. "Закончен вариант 567" - раздавалось попискивание это лазерный карандаш рисовал на изопластине полученный результат. Затем графопостроитель скидывал пластину, ставил чистую, и начиналось снова: "Счет варианта 568..."

Реф прошелся по кабинету. Теперь, когда программе работала, он чувствовал свою придаточность к Большому, Почти ненужность. Он набрал на видеофоне номер жены.

– Привет! Как у тебя?

Она чуть повернула окуляр к схеме энергетики Городе, переливавшейся светящимися точками.

– Обычная нервотрепка: каждую минуту ждешь, что все начнет разваливаться.

– Йона не звонила?

– А почему она должна звонить?

Линза мигнула - на ней проступило лицо шефа.

– З-з...
– он помолчал, собираясь с силами.
– С-с-сколько?

– Пятьсот семидесятый идет, - ответил Реф.

– Л-ладно. Н-н-неси... с-сюда.

В кабинете шефа, кроме него самого, глубоко и неподвижно сидевшего в кресле, Реф застал человек десять, из которых только двое были знакомы ему. Но и этого хватило, чтобы почувствовать уважительное недоумение. Одним был директор энергетической комиссии Гритс, вторым - Имеэл, генеральный конструктор сектора космических исследований,

Реф невольно притормозил на пороге. Шеф сделал приглашающий жест и предложил продемонстрировать изопластины. Все окружили стол. Реф вынимал из кассеты пластины, рядами раскладывал по блестящей металлической поверхности, пока не занял ее всю.

– Точность, насколько можно судить, очень большая, - заметил кто-то незнакомый.

– Да, у нас результат был хуже, - сказал Имеэл.
– Но принципиальной разницы нет. Нет принципиальной разницы,

Реф убедился, что большинство изучает графики очень пристально очевидно, в них содержалось нечто весьма для них важное.

– В-все т-т-то же, - выдавил шеф.

Присутствующие расселись по креслам, а Реф, не зная, что делать, стоял.

– Мы обязаны поздравить нашего коллегу, - сказал Имеэл.
– И поблагодарить за блестящие результаты...

– С-с-спасибо, Реф. Иди, - распорядился шеф.

"Закончен вариант 596" - стояло на экране, когда Реф вернулся к себе. И сразу запищал графопостроитель.

Реф автоматически бросил взгляд на табло. До обеденного перерыва сорок восемь секунд. Есть время подумать. Кто были те люди, которые чувствовали себя равными с Гритсом и Имеэлом и с таким волнением изучали графики, полученные его программой? Реф смаковал гордость за свою работу, но ему хотелось бы знать, в чем, собственно, ее важность?..

В меню оказалось опять всего одно блюдо - Тхем, и, разбивая твердую оболочку, Реф первый раз в жизни подумал, что помнит Тхем с раннего детства именно таким. Менялись моды на цвета и густоту биомха; появлялись и исчезали персонажи ночных видений; совершенствовалась конструкция капсул. А Тхем всегда оставался тем же: круглый, белый с разноцветными прожилками. Будто трудно изменить хоть упаковку!

Едва Реф возвратился, как его снова вызвал шеф.

– Пообедал?
– протяжно спросил он.
– Зайди ко мне, будь добр.

Эге, случилось нечто серьезное, раз он позволил себе принять снимающее голосовые судороги, но очень вредное лекарство!

Старик был уже один.

– Ты сделал действительно отличную программу, Реф, - сказал он и замолчал так надолго, что Рефу стало не по себе.

– Вот что, - наконец произнес шеф.
– Сними счет с Большого. Собери полученные варианты и вместе с программой сдай на хранение.

Реф, потрясенный, не находил слов. Потом многолетняя привычка не спрашивать дала сбой. Он заговорил толчками: