Шрифт:
Мы нашли друг друга после стольких лет, и боюсь, что мы потеряем друг друга. Я даже не знаю, куда направить свое письмо. Оля 130 мне прислала адрес, по которому я и отправляю это письмо. Но я знаю, что Вы живете где-то вне Парижа. Если это письмо дойдет, сообщите Ваш точный адрес.
Ваша открытка произвела на меня большое впечатление. Если Вы сохранили силы любви – значит, Вы победили. Читая Вашу открытку, я вспомнил слова Герцена, «о чем юность мечтала без личных видов, выходит светлее, спокойнее и также без личных видов из-за туч и зарева» 131 .
130
Оля – вероятно, Ольга Михайловна Вивденко, художница, киевская знакомая Всеволода Белокопытова и Анциферова, бежавшая в 1920 г. из Крыма в Болгарию. «В своих скитаниях она встретилась с отцом Всеволода – Николаем Николаевичем, который так боялся возможности брака его сына с дочерью нотариуса. Судьба решила иначе: не сын Н. Н. Белокопытова, а он сам вступил в такой мезальянс. Брак этот не был счастливым. Новобрачные поселились в Париже. Н. Н. Белокопытов ослеп. Вся тяжесть заработка легла на Ольгу Михайловну» (Анциферов 1992. С. 276–277).
131
Герцен-12. С. 8.
Этого я не могу сказать о себе, я не отказался от личного. Да, я должен признаться, что не преодолел в себе того юношу, которого Вы знали. Я чувствую себя несмотря на большой путь внешней жизни, пройденный за эти годы, ужасно незрелым. То же я скажу и о Тане, даже в большей степени.
Но эта неспособность отказаться от личного мне не мешает.
После смерти детей я чувствовал освобождение от жизни, которое давало мне большую нравственную силу. Но и тогда это освобождение было не полным, т. к. жажда иметь ребенка не покидала ни меня, ни Таню.
За эти полгода в нашей жизни не произошло существенных перемен. Поскольку я погружен в жизнь своей семьи, общаюсь со своими друзьями и работаю, я чувствую себя хорошо, и моя личная жизнь теперь складывается очень хорошо. Но все это «постольку-поскольку». Та ненависть, которая царит теперь и у вас в Европе, и у нас, отравляет жизнь и подрывает веру в будущее, хотя и не окончательно.
Вечные ценности либо цинически отвергаются, либо, лицемерно признаваемые, в корне попираются. Я не знаю, где чище нравственная атмосфера, у нас или у вас? Вот это знание царящего повсюду зла омрачает жизнь. Но все же в душе незаглушенно живет: «Все пройдет, одна правда останется». Но это есть вера в чудо. А ведь чудо все же возможно, была бы вера. Портит жизнь еще забота о хлебе насущном. Мама слабеет. Пришлось взять ей и Тане в помощь прислугу (их теперь зовут «сотрудница»). Мы скоро ждем ребенка 132 (очень хочется дочь). Так что на мне лежит долг содержать 6 человек, и я один работник. Цены растут быстрее жалованья. Вот маленькая справка. В Тенишевском училище я провожу половину своего трудового времени. Получил 10 миллиардов жалования. Фунт масла – 700 миллионов. Фунт сахарного песку – 300 миллионов. Но мы уже ко всему этому приспособились.
132
Речь идет о Сергее, появившемся на свет 15 февраля 1921 г.
Несмотря ни на что, у нас не сонное царство. Широкие массы разными путями втянуты в культурную жизнь. Большая работа совершается в дворцах, музеях, театрах. Выходит много хороших и книг. Некоторое улучшение приходится отмечать даже в быту.
Недавно я ездил в Рязанскую губернию навестить своих ребят 133 , которых я не видал так же давно, как Вас, т. е. около 11 лет. Они меня встретили очень сердечно, и это посещение Барановки было большим праздником для меня.
133
Весной 1906 г. во время очередного визита к родственникам Курбатовым в Барановку Анциферов начал занятия с неграмотными крестьянскими детьми 6–12 лет. «Ядро составили 20 человек, из которых около половины было девочек. Вскоре мы разделили наших учеников на группы, по степени их успеваемости. Утренние занятия состояли из обучения азбуке, арифметике и разучивания стихов. Ребята читали хором и нараспев» (Анциферов 1992. С. 108–109).
Скажите Оле, что жду от нее письма, а если скоро не получу, сам напишу. Сердечный ей привет. Скажите, что Миша 134 жив, молодой ученый, специалист по птицам. Очень славный, как и был.
Сердечный привет от нас всем Вам.
Ваш Коля 135 .Очень захотелось побеседовать с Вами. Надеюсь, что и Вы напишете мне несколько слов.
134
Возможно, речь идет о Михаиле Алексеевиче Фортунатове.
135
Печатается по первоисточнику: АРАН. Ф. 584. Оп. 6. Д. 130.
Вспоминаю Вас очень часто. Мы живем на М. Посадской, и я, проходя мимо Вашего дома, каждый раз смотрю на фонарь в 3-ем этаже и вспоминаю Вашу гостиную, всех Вас и то время, когда мы бывали вместе.
Вспоминал я Вас недавно и под Новый год. Вспоминал как мы встречали его, 1913-ый, на берегу Черного моря. Море было бурное, но ночь не была холодной. С нами был Гриша, но с нами не было Вовы. Я это Рождество у Вас вспоминаю с особой любовью. Оно оказалось значительной гранью моей жизни.
Помните нашу беседу в Нижнем парке о браке? Вчера была 9-ая годовщина нашей свадьбы. И вот я могу Вам написать, что все то, что я говорил Вам тогда, сбылось в полной мере и я ни от чего не оказываюсь.
Мы глубоко счастливы друг в друге. Пишу Вам об этом потому, что Вы любили нас тогда, может быть, любите и теперь.
Мы пережили много страшного, но дурного не пережили ничего. Я часто думаю о смерти, потому что смерть вошла в нас со смертью детей, но думаю о ней спокойно, потому что чувствую вечное. И вместе с тем я очень страстно хочу жить и хотел бы жить долго-долго, пока не замерзнет наша планета.
Вспоминал Вас недавно в беседе с Иосифом Брониславовичем 136 . Как-то собрались у меня мои бывшие ученики и их новые друзья, кончившие теперь университет. Они на нас не очень похожи. Они с большим уклоном к художественному, чем были мы, они лучше ценят научный труд, чем ценили мы. Но они скептичнее нас и равнодушнее к нравственным вопросам. Но они пока что нравственно хороши. Но, понимаете, как-то холоднее нас.
136
Селиханович Иосиф Брониславович (1881 – не ранее 1952) – философ и педагог, учитель юношеских лет Н. П. Анциферова. В 1903–1905 гг. учился в Московском университете у С. Н. Трубецкого и П. Г. Виноградова, затем в Петербургском университете у Г. В. Форстена и А. И. Введенского. Там же в 1911 г. был оставлен по кафедре философии. В 1920-х гг. жил в Киеве, занимался историей педагогики, был научным сотрудником кафедры педологии при Всеукраинской академии наук; описан в мемуарах Анциферова (Анциферов 1992. С. 132, 136–139, 217–227).
Шла оживленная беседа. Вдруг стук в дверь, и является Иосиф Брониславович. А я о нем уже 6 лет ничего не знаю. Иосиф Брониславович все тот же. Такой же оживленный студент, вечный студент. Глаза яркие, та же улыбка, та же подвижность. Тот же язык немножко насмешливый и выразительный. В такой же синей куртке. Только морщинки около глаз, но они едва заметны. Мне кажется, что мы теперь выглядим одних лет. Но он смеется надо мной.
Селисский 137 теперь директор в Киеве. Очень деятельный и увлеченный. Ну, пора кончать.
137
Селисский Герман Абрамович (1888–1957) – инженер, киевский друг Анциферова, во время студенческих волнений в Киеве в 1905–1906 гг. был исключен из реального училища за неблагонадежность. Описан в мемуарах Анциферова (Конволют 1. Л. 105. Семейный архив М. С. Анциферова).