И чтобы избежать серьёзных разборок и склок, руководство интерната объявило о соревновании между ними за право участвовать в поддержке выездных матчей нашей команды по регби. Домашние же матчи могли украшать обе команды.

Но склок всё-таки избежать не удалось, и вся женская часть интерната поделилась на два непримиримых противоборствующих лагеря. Причём – большая её честь поддерживала именно Ингу – прежнего капитана команды черлидерш – ещё и потому, что сама Стефани постоянно становилась и причиной их ссор с парнями, и причиной ревности многих девчонок интерната, и причиной банальной их зависти.

Не поверите, но я не ревновала к ней и не пыталась вернуть внимание Эшли себе. Мне казалось, что у моего замечательного рыцаря Эшли должна быть именно такая ИДЕАЛЬНАЯ подруга. Я была за них рада…

Но…

Постепенно она всецело завладела ВСЕМ его вниманием и временем.

Мы с ним почти перестали видеться. Да и те редкие встречи, что мне выпадали, вскоре перестали приносить радость. Эшли стал молчалив и мрачен и раздражался на любой мой по-детски наивный вопрос или просьбу. Я не понимала, что происходит…

Как же я скучала по нашим весёлым играм и вечерним посиделкам над моими уроками. По разговорам по душам и ночным побегам в обсерваторию…

Дошло до того, что при случайной встрече Эш делал вид, что меня не заметил или, хмуро кивнув, ссылался на занятость, и сбегал.

Если бы вы знали, как я ждала приезда крёстной, мечтая встретиться с ним без надзора Стефани, в надежде снова увидеть МОЕГО Эшли. Я не сбиралась отчитывать его или устраивать сцен, я просто хотела понять – ПОЧЕМУ?

Степан и Кевин, видя как я переживаю из-за перемены в наших отношениях, пытались поговорить с ним и выяснить причину вдруг возникшей у него неприязни.

Но он либо говорил, что всё нормально, и в наших отношениях ничего не изменилось, а я сама себя накручиваю и придумываю то, чего нет. Либо отвечал, что он – в отличие от них – уже повзрослел, и теперь его не привлекают ни наши детские забавы, ни нахальные и приставучие ДЕТИ собственной персоной. Либо, разозлившись, откровенно посылал их с их разговорами по всем известному адресу.

Не знаю почему, но Стефани меня невзлюбила почти сразу. Хотя я искренне пыталась с ней подружиться. Но она, не отвергая моей дружбы, с совершенно невозмутимым видом стала отпускать достаточно невинные, но обидные шуточки в мой адрес, по любому поводу называя меня НАХАЛЬНЫМ РЕБЕНКОМ. Особенно обидно это было слышать в присутствии Эша.

Я сначала молчала, словно не замечая её колкостей, или старательно переводила всё в разряд шутки. Но когда она начала переходить все допустимые грани…

Конечно, я не выдержала и стала отвечать ей, огрызаясь в ответ. Хотя всё было в рамках пусть не приличий, но – допустимого. Но потом она начала откровенно унижать меня в присутствии Эшли. Постоянно критикуя то мои волосы, то фигуру и платье, то осмеивала манеру говорить. Я и не заметила, как превратилась для неё в мальчика для битья…

Даже Степан, изначально считающий, что я и сама неплохо справляюсь, не выдержал и стал заступаться за меня, пытаясь вразумить зарвавшуюся Стефани и открыть Эшу глаза на его пассию. Дошло до того, что они чуть не подрались, поссорившись, и Стёпа, так и не дождавшись от него объяснений, переехал в другую комнату.

Для меня же, в результате, всё стало только хуже…

Как-то, сидя с Амантой за нашим столиком как всегда обедая в школьной столовой, я услышала надо признать мелодичный, но насмешливый и ставший уже ненавистным мне голос Стефани:

– Кто-нибудь нам с Эшем объяснит, что за зверь сегодня запутался в волосах у этого несносного ребёнка? Боже мой, оно ещё шевелится? Нет, похоже, уже сдохло. Я не ошиблась? Это ведь от неё так воняет? Милочка, если ты не в состоянии ухаживать надлежащим образом за своим «вороньим гнездом», я могу порекомендовать тебе своего цирюльника. Конечно, навряд ли он станет с тобой возиться, сбреет всё к чёртовой матери… Но поверь мне, так будет только лучше – тряпочкой протёр, и готово, – капризно верещала подруга моего бывшего друга, повиснув на его руке и гордо демонстрируя всем ложбинку между её уже довольно выдающихся грудей.

Многие невольные зрители прыснули смехом, оценив её шутку, граничившую с издёвкой.

Но Аманта – давно переставшая восторгаться достоинствами этой злобной и лицемерной фурии, потому что её недостатки и пороки сильно перевешивали её благодетели – видя, что я вот-вот готова взорваться, накрыла мою руку своей, даря поддержку и успокаивая.

И хотя благодаря неимоверным душевным усилиям я осталась внешне невозмутимой и, молча показав ей средний палец и язык, продолжила обедать, в тот момент мне действительно захотелось побриться налысо. Однако через пару дней, в отместку за унижение, я залила в её косметичку суперклей, а ещё чуть позже – в её роскошные волосы незаметно запустила здоровенного мадагаскарского таракана. В результате чего её визгом, скачками и ором был сорван урок химии. А я заработала баллы у сверстников, и меня, подмигивая и похлопывая по плечу, стали подбадривать даже старшеклассники…