Для того, чтобы хоть немного разогнать эту муть, которая в последнее время разъедает меня изнутри, я придумал одно забавное занятие. Тебе понравится, Ток! Короче, дело вот в чем. Можно назвать это просьбой, можно заданием, а можно просто игрой. Я хочу, чтобы ты увидел трех человек. За меня. Потому что я не успел этого сделать. Объездить весь мир успел, стать сценаристом успел, перевалить за сотню любовниц успел, а это, увы.

Понимаешь, я прошу тебя не то, чтобы попрощаться от моего лица. Нет, это было бы слишком банально и не в моем стиле. Я хочу, чтобы ты посмотрел на них твоими глазами и понял, что я имел. Такого меня ты, скорее всего, и не знал вовсе.

Принимаешь мои правила игры? Да ладно, я уверен, что ты можешь взять отпуск на неделю, где бы ты ни работал. Да и хватит страдать фигней! Мзекала? Ты слышал выражение про то, что любовь живет три года. Нет? А зря. Короче, подумай! В конце концов, это последняя моя просьба. Ладно, не буду тебя убеждать. Знай, на твое имя будет выслан денежный перевод. Отступать некуда.

Первый человек – это мой отец. В конце письма его адрес. Я как-то тебе про него рассказывал. Он по-прежнему живет в селе Натанеби Озургетского района, в Гурии. Я специально не передаю для него ничего на словах. Правда, если будет удобно, передавай ему привет.

До второго письма, Торнике. И хватит хвататься за сердце. Все ок. Подыши свежим воздухом».

Я несколько раз повторил адрес Зазыного отца, чтобы запомнить. Аккуратно сложил письмо обратно в конверт и допил пиво, наблюдая в окно за проезжающими машинами.

Было шесть часов вечера. Сердце продолжало странно биться, как будто в полиэтиленовом пакете с двумя маленькими дырочками от швейной иголки. Кислород нехотя снабжал собой сосуды моего шокированного сердца. А я не знал, происходит все это со мной во сне или наяву.

Воскресенье, 15 ноября, 2015

Серная баня. Иоселиани. Не смерть

"В один момент я понял и осознал

что нет никакого “светильника”,

и нет никакого светильника души …

тот бесконечный Свет.

Существующий всегда и никогда.

За пределами всего и в пределе всего приявленного.

Тот Свет Любви,

 прилизывающий всё сущее – это и есть Я.

Я есть. Шива".

Шива Нидра Пурана

Будто во сне, Заза лежал в тумане густого многослойного пара. Кафель на полу и на стенах был в красивую коричневую клетку с синими крапинками. Над его телом трудился молодой мекисе. Его звали Низами.

Мекисе, терщик или банщик в простонародье, профессия в Тбилиси почти уникальная. Ведь этот человек несет не просто очищение и делает целебный массаж. Под его руками буквами происходит катарсис, очищение ума и души, своеобразная духовная разрядка, расслабление и перезагрузка. Ты доверяешь тело незнакомому мужчине или женщине – по желанию, и он разгоняет лишние жиры, печали и тревоги.

Низами был некрасив, но сбоку у него был безумно завораживающий профиль. При всей своей далеко непритязательной внешности, от него трудно было оторвать глаз. Его кудрявая шевелюра, которой, казалось, никогда не касалась расческа, и волевой лоб, были в поту. Ловкими движениями мекисе нежно растирал кисой – большой грубой рукавицей – напряженное распаренное тело Зазы, как некий ритуал. От Низами и его сильных рук пахло кокосом.

Сказочной пеной, похожей на снежный покров лучшего зимнего курорта на земле, Низами массировал туловище Зазы: от шеи, затекшей и напряженной, до кончиков пальцев на ногах. На ступне у Зазы была татуировка с изображением бога Шивы.

– Почему именно этот бог?

– Ты про Шиву?

– Другие боги на твоем теле тоже живут?

– Ха! Пока нет, мой мальчик, только внутри. – Заза приложил указательный палец к правому виску. – А Шива, потому что это мужское начало вселенной, одновременно разрушительное и созидательное.

– Перевернитесь, пожалуйста, на живот! – тихо попросил мекисе Зазу.

Я сидел в бассейне, уставившись в потолок, в дырку, куда каким-то магическим образом поднималось эхо наших расслабленных голосов и густой многоэтажный пар. Пар был похож на какую-то фантастическую пыль. Казалось, эта пыль вобрала в себя микроскопические частицы наших тел, следы нашей усталости и терзаний и, спеша, выносила все это наружу, на свет, в кусочек синего неба.

Заза будто был немного грустен, хотя нас после бани ждал великий обед, заказанный в ресторане неподалеку. Ну как великий – хаши да чача. И может быть что-нибудь еще. Заза покорно поддавался профессиональным маневрам Низами, изредка бросая взгляды в мою сторону.

– Торнике, ты знаешь, мне кажется, своего персонажа Гию Агладзе Иоселиани писал с меня. – вдруг сказал он. Фраза в целом абсолютно простая прозвучала в банном номере, как последнее слово приговоренного к смерти.

Я отвел взгляд от необычного портала пара в потолке и посмотрел на друга. Он был серьезен, как никогда.