Шрифт:
И вот премьера. Первый акт. Исполнительница роли Леоноры на ровном месте попадает ногой в суфлёрскую будку. Сильный вывих ноги – еле-еле допела, ей срочно делают обезболивающие уколы. Антракт длится полчаса. Второй акт – заваливаются декорации, два артиста хора от удара теряют сознание. Антракт – сорок минут. А в третьем акте тенор, исполнитель роли дона Альваро, внезапно теряет голос. И страхующий его певец, срочно выехавший на подмогу, наглухо застревает в пробке. Антракт – час! Короче говоря, уже далеко за полночь, когда спектакль ещё не был закончен, торжествующая Тебальди сказала Мути: «Вот! Я тебе говорила!»
Семана Санта (святая неделя) в Севилье
А что касается меня лично… Мне тоже иногда начинает казаться, что во время исполнения этой музыки на сцене царит атмосфера совершенно особая. Было однажды так. Я в Мариинском пою третью картину, La Vergine degli Angeli. Леонора там стоит на коленях в чуть приподнятой над сценой маленькой крипте. Я, как положено, поворачиваюсь вместе с хором, и вдруг вижу где-то над царской ложей, в районе балкона, какой-то яркий голубой свет, что-то вроде открывающегося тоннеля… Я, грешным делом, подумала, что у меня уже галлюцинации начинаются. Чисто машинально продолжаю петь, но уже меня начинает затягивать в это голубое пространство, у меня широко открываются глаза, а в зобу, как у классика, просто дыханье спёрло.
Колобов в антракте меня спросил: «Да что с тобой случилось? Ты каким-то особым звуком пела, мне казалось, что ангелы на небесах зазвучали. Это было просто парение ангела над землёй! Я даже не знал, что с оркестром делать – я просто сложил руки и на тебя смотрел…»
Я ему рассказала про тоннель и услышала в ответ: «Вот чтоб ты всегда его видела!» Это было просто невероятно, но больше такого ухода в иные сферы со мной не случалось. Вот всё совпало! Одно наложилось на другое: молитва, дивное звучание оркестра и мой какой-то очень специфический настрой в этот момент привели к тому, что я «улетела». Это было просто феноменально…
К сожалению, этот тайный смысл названия оперы сыграли со мной и роковую роль. В 1991 году я должна была петь премьеру «Силы судьбы» в Wiener Staatsoper с Хосе Каррерасом! Но накануне у меня умирает мама. О том, кем она была для меня, я уже рассказала в книге «Любовь меняет всё» – повторяться не стану. Я, естественно, улетаю в Москву, и никак иначе я поступить не могла.
А в театре как раз в это время пришла к власти новая дирекция – Эберхард Вехтер и Иоан Холлендер. Холлендер был просто в бешенстве и сказал Роберту: «Ну и что? Когда у меня отец умер, я тем не менее присутствовал на спектакле». Но присутствовать – одно дело. А петь – совсем другое! Холлендер тогда на меня страшно обиделся… А я настолько была занята новым, не менее интересным для меня репертуаром, что «Силу судьбы», кроме как в концертном исполнении на фестивале музыки Верди в Овьедо, мне больше нигде спеть не пришлось…
Страсти по мечу, яду и костру
«Трубадур», наверное, самая странная опера в мировом репертуаре. Больше нигде гениальная, потрясающая, просто прожигающая сердце и душу музыка – никакие эпитеты не будут тут чрезмерными! – не сочетается с таким количеством сюжетной вампуки. Больше нигде не возносится в такие выси на эмоциональных крыльях мелодии невыносимейшая тягомотина, каковую представляет собой «трескучая» историческая драма Гутьерреса.
Кто откупорит шампанское?
Надежда Матвеевна Малышева не раз говаривала мне: «Любанчик, ты знаешь, Станиславский тоже спрашивал: кто может мне объяснить, кто кого в этой опере и зачем в костёр бросил? И по какой причине?» Так что там без пол-литра ну просто не разобраться! А артисты МХАТа и артисты оперной студии Большого театра очень смеялись над содержанием этой оперы, говоря, что просто приз надо дать тем, кто поймёт, о чём она вообще!
Антонио Гарсиа Гутьеррес
Они, конечно, ничего не знали, не ведали о той бутылке старого шампанского для почитателей оперы «Трубадур», что вмурована в стену ресторанчика для меломанов неподалёку от «Ла Скала» – эту историю я рассказывала в предыдущей книге.
Можно рассказать и о том, что Верди, приезжая на постановки своих опер в разные города Италии, первым делом сзывал городских шарманщиков и скупал у них инструменты – чтобы не исполняли у него под окнами «мотивчики» из «Трубадура» и «Травиаты»!
Никто не спорит: нет числа вопросам, что возникают даже при самом поверхностном знакомстве с содержанием «Трубадура». С какой стати мама Азучены, прокравшись в покои старого графа, вдруг решила напакостить его ребёнку? Что он ей, бедненький, сделал? Цыгане так ни с того ни с сего не поступают. А рассказ Азучены? Цыганки своих детей чуют, как животные, за версту, а эта почему-то хватает своего же ребёнка и бросает в костёр. Знала она, что ли, всё наперёд про Манрико и графа ди Луна?
<