Пашка тоже был в приподнятом настроении, часто выглядывал в окно и сообщал:

– Еще нет снега, дед Макар. Но уже сегодня, наверно, пойдет, я чувствую, - серьезно рассуждал Пашка.
– Дед Макар, а медведь ваш, Бурый, страшный? Он не кусается?

– Он большой, ласточки мои, но совсем не злой и не страшный. Я же вначале тоже оробел, когда встретился с ним в пустыньке старца Нектария, но когда присмотрелся к нему, то понял, что он очень даже красивый. Только красив он своей, дикой, звериной красотой.

Макарий мысленно постоянно вел Бурого, как это получалось, он не знал. Только из Макария исходила энергия мысли, которая уносилась куда-то вдаль, находила медведя, а тот в свою очередь по ней, как по лучу, двигался на встречу с невольниками.

– Ну вот, детки мои, сегодня ночью пожалует наш Буренький, и мы сбежим отсюда, - произнес Макарий.
– Давайте-ка готовиться к путешествию.

– Ура, снег! Пошел первый снег, - восторженно закричал Пашка.

И все ринулись к окну, чтобы полюбоваться белыми хлопьями вестниками спасения.

А Бурый тем временем стоял на горе, у подножия которой жил еще недавно Макарий, перед тем как отправиться к детям. Медведь оглядывал поселение, где его с волнением и нетерпением ждали трое узников.

– Пойдешь ночью незаметно, старайся никого не разбудить. Будь тих, как мышка, - давал последние мысленные наставления Макарий медведю.

И тот улегся и задремал в ожидании команды к наступлению.

Ночь была ветреной, и это было на руку беглецам. Все шумело, стучало, собаки лаяли, на крышах что-то ухало. Под "музыку", производимую уже зимним ветром, Бурому было легче всего проникнуть в селение незамеченным. К полуночи повалил еще больший снег, что стало прекрасной природной маскировкой в случае погони. В общем, сама природа покровительствовала побегу, будто она хотела прикрыть беглецов своим естественным покрывалом, защитить от злых людей.

Макарий вдруг почувствовал поступь Бурого, он ощущал, что медведь совсем близко. Никаких посторонних шумов в селении не было, значит, Бурого не заметили. Вот послышался за дверью шорох, движение, скрипнули петли, вздрогнула дверь и слетела с петель. Дети забились в угол, испытывая чувство восторженного страха. И вдруг в подвал ввалился пушистый заснеженный Бурый, который радостно зарычал и, поднявшись на задних лапах, принялся обниматься с Макарием, всячески стараясь его облизать.

– Молодец, Буренький, пришел! Все сделал как надо. Ну полно, полно целоваться, пора уходить. Познакомься с нашими друзьями, это Паша, это Ксюша.

Дети смотрели на происходящее широко открытыми, искрящимися от счастья глазами и не верили, что у них в гостях действительно настоящий медведь! От него пахло шерстью и морозом, и этот запах запомнится им на всю жизнь, ибо это - запах чуда, аромат победы, радости, праздника, освобождения.

– Ну подойдите, ласточки мои, не бойтесь. Потрогайте Бурого, вам надо поскорее познакомиться, и пора в путь.

Дети, прижимаясь друг к другу, нерешительно приблизились к медведю, а тот по очереди лизнул Пашку и Ксюшу.

– Ой, - вскрикнула Ксюша от неожиданного соприкосновения с шершавым языком зверя.

– Все, пора!
– скомандовал негромко Макарий.
– Идти тихо, не шуметь, не кричать. Быть осторожными и внимательными, чтобы не произвести лишнего шума.

Троица с медведем выбралась во двор, на них пахнуло зимней ночью, ветер застилал лица, глаза снегом. Они зашли за околицу, затем достигли края селения, и вот они уже начали подниматься в гору. Через две минуты дети стали задыхаться и падать.

– Ну вот, а теперь полезайте на мохнатого, он вас повезет, как королей. Не робеть! А ты, Буренький, ступай помягче, чтоб дети не падали.

Пашка залез первым, Ксюша за ним.

– Ну, а теперь держитесь покрепче, что есть силы за шерсть. Вперед, Бурый!

Медведь, оседланный детьми, двинулся вперед, за ним едва поспевал Макарий. Каждый шаг беглецам приносил ощущение победы и свободы, и не важно, что впереди была колючая, снежная темнота, она лишь казалась страшной, а на самом деле она была доброй, она принимала с радостью и любовью путников в свое лоно. Мир людей оставался позади, там свирепствовала эпидемия - страсть к деньгам, которые достигались любой ценой, даже ценой детских жизней. Но весь этот ужас, который сотворили взрослые с закрытыми сердцами и помраченными умами, отдалялся, все дальше исчезал за спиной путников.

Дети прижимались к теплой шкуре спасителя, под которой ходили сильные, стальные мышцы дубравного зверя. Только Бурый в такой темноте мог знать дорогу, ведь это его страна, и он в ней хозяин.

Эта чудная процессия спешно шествовала в гору по первому снегу, а ветер заметал их следы. И казалось, что в самом ветре звучит музыка триумфа, торжества сердец, которые, пройдя все испытания и скорби, запели от радости и счастья. А когда они поют, то отступает темнота, уходят невзгоды, преодолеваются любые трудности, и во всем мире воцаряется праздник любви и света, который никогда не кончится и уже ничем не омрачится.