Копыта сами понесли к обрыву, и Еж Петрович просто влетел на отрывшийся простор прерии. Вместе с поднимающейся из глубины существа яростью тело ощутило небывалое чувство голода и контрразведчик на бегу косился на редкие растущие стебельки травы. Не зная, как заставить себя есть, Еж Петрович начал было мучиться нерешенностью проблемы, когда решение пришло само. Нужно просто наклонить голову к земле и приоткрыть рот, а оно само оттуда и укусит. Голод Еж Петрович не утолил, но сознание заполнилось нужностью происходящего.

Готовиться к бою, да и воевать, не пришлось. Скорость бега, взметнувшись до неимоверной, метнула сознание в кроваво-бардовый ромб, по пути сбив мощным лошадиным телом закувыркавшуюся вместе с расчетом артиллеристов короткоствольную пушку. И сразу разгоряченное, казалось, прыгающее мячиком сознание окутала напряженно-давящая тишина.

То, что он человек, точнее, коротконогий мальчуган, пинающий теми самыми ногами, обутыми в поношенные сандалии, комки земли, Еж Петрович осознал сразу. И сразу все существо охватил неимоверный стыд и разом разросшаяся до неимоверных размеров непокорность перед другими, заставляющая, скорее, умереть, но не признаться другим в охватившем чувстве. Стыд казался настолько всеобъемлющ и важен, что мальчуган никогда не смог бы ни с кем поделиться подаренным судьбой знанием, просто стоял и пинал комки, стараясь сделать лицо как можно бесстрастным.

Теперь Еж Петрович действительно ощутил испытанное ранее раздвоение личности с лошадиной головой. Вжиться в созданную в пространстве личность виртуалу помогли слышимые где-то, смутно знакомые нотки голосов.

– Извиняйся! Извиняйся, я кому говорю! Мы тут с тобой весь день стоять будем? – высокая девушка в пилотке со странным остроугольным шейным платком строго смотрела на Ежа Петровича. – А ну, Галка, покажи-ка ему, как извиняются.

Девчушка в платьице и сандалетах бодро шагнула вперед и, вметнув руку углом над головой, выстрелила нужное слово.

– Ну, салют делать не надо. И вообще еще посмотрим, как может среди нас находиться такой гордец. А ну говори «извините»!

Чуть подняв голову, Еж Петрович покосился было по-лошадиному в сторону, дернул подбородком и сразу понял происходящее. В стороне от окружившей его детворы стоял малец и, разинув улыбающийся рот, держась за голову двумя руками, всем своим видом старался принять участие в столь увлекательно развивающихся событиях. Рядом валялся привязанный к тонкой веревке обломок красноватой застывшей глины.

– Это ж надо догадаться кирпич на шпагат привязать и над головой со свистом! Карусель у них! Кто, значит, успел, тот присел, – девушка старалась прятать рвущийся наружу смех и просто не могла побороть желание заставить ребенка извиниться перед пострадавшим. Ведь мировые устои рухнут, если я этого не увижу! Стоит, наглец, руки в карманы, еще и комья пинает. – А ну извиняйся, наглец, а то мы тебе все байкот устроим!

Окружавшая мальчугана детвора нехотя покивала, кое-кто уже начал расходится.

Чувство стыда стало рассасываться под влиянием интереса к происходящему, но досмотреть постановку виртуал не успел. Прямо перед глазами на фоне обветшалого, наверное, деревянного строения с портретом какого-то старика на фронтоне возникли сразу два портала-перехода. Один – просто матовая поверхность с изломанными краями на фоне двери в здание. Другой чуть сбоку – знакомый до повседневности образ телепорта в здании контрразведки, которым Ежу Петровичу приходилось пользоваться постоянно. Выбор был ясен с самого начала.

Мальчуган поднял голову, взгляд стал взрослым и неимоверно далеким, жаждущая раскаянья девушка открыла рот и даже отшатнулась, а контрразведчик бодрым шагом прошлепал стоптанными сандалиями к матовой поверхности. Махнул пред дверью рукой и сразу исчез, не успев услышать сзади крик удивления.

* * *

– Послушай, это как минимум безответственно. Здесь опасно останавливаться, ты об этом прекрасно осведомлен.

Человек в закрытом орбитальном комбезе смотрел на другого, сидящего в соседнем кресле маленькой рубки. Второй, не обращая внимания на слова, несколькими движениями пальцев установил судно в дрейф и, откинувшись в кресле, изучал данные с главного экрана.

– Наши действия не так легко обнаружить, как представляется твоему страху. А я не могу бросить сеанс. Я веду этого человека уже полмесяца и, поверь, никогда не совершаю бессмысленных поступков.

– Тебе виднее, – первый, работая с панелью управления кораблем, с неудовольствием покосился на возникшую вокруг головы второго инфоауру, – но я буду обязан доложить о твоем недопустимом поведении. Да, я обязан подчиняться тебе, но даже ты не смеешь…

– Лучше помолчи, выскажешься потом. И вообще я уже наслушался твоих брюзжаний. Все, я отключаюсь, на тебе корабль.