—Завтра? Какая премьера?

—Да ты не волнуйся. — Надзиратель схватил Лафайета за воротник окончательно пришедшего в негодность пиджака и втолкнул в клетку. — Маленькое отрубание головы на заре. Ты — в главной роли.

Лафайет забился в угол клетки, стараясь не обращать внимания на боль и ломоту во всем теле. По полу взад-вперед бегали мыши; от зловония нечем было дышать; мощный храп раздавался со всех сторон. Изредка Лафайет почесывался, вылавливая неуемных насекомых и отгоняя мысль о неприятном событии, ожидавшем его в такую рань.

—Свайнхильда подумает, что я ее бросил, — пробормотал он, обращаясь к своим коленям. — Никогда больше не будет доверять она женским уборным. Бедная девочка: одна, в средневековом городе, без денег, без друзей…

—Эй, Лэйф, — прошептал знакомый голос. — Иди сюда. Нам надо добраться до ворот минут за пять-шесть, пока не начнется обход.

—Свайнхильда! — Лафайет поперхнулся и, оглянувшись, увидел всклокоченные белокурые волосы, свисавшие из треугольного отверстия в стене, у которой стояла клетка. — Где — как… что…

—Чш-шш! Ты разбудишь надзирателя! Лафайет бросил взгляд на тюремщика, восседающего на табурете, подобно мечтающему

Будде. Сложив пальцы на необъятном животе и прислонившись к стене, он спал.

—Я буду пятиться, а ты ползи вперед, — шепнула Свайнхильда. — Здесь не развернуться.

Лафайет вскочил на ноги и в мгновение ока залез в грубый каменный тоннель, по которому дул холодный ветер.

—Положи камень на место, — вполголоса сказала Свайнхильда.

—Как? Ногами?

—А, черт! Ладно, может, никто не заметит. Неожиданно они стукнулись лбами, и губы Лафайета случайно скользнули по ее щеке. Девушка захихикала.

—Ну, ты даешь, Лэйф! Нашел, когда приставать! Любой другой только и думал бы, как унести ноги!

—Как тебе удалось меня найти? — спросил Лафайет, продолжая осторожно ползти вперед.

—Хозяин таверны сказал, что тебя сцапали. Я шла следом до самых ворот, а там познакомилась с мальчиками. Один из них показал мне подземный ход. Какой-то заключенный удрал им дня три назад.

—И они тебе все рассказали, едва успев познакомиться?

—Сам посуди, что у них за жизнь, Лэйф? Вкалывают от зари до зари, денег не получают.. жалко им, что ли, если какой-нибудь бедняга вырвется из когтей Родольфо?

—Вот уж действительно благородно с их стороны.

—Да, но как тяжело было моей спине! Ну и холодный этот каменный пол, на котором ребятам приходится выстаивать часами!

—Свайнхильда, ты хочешь сказать… ладно, неважно, — поспешно добавил Лафайет. — Я предпочитаю ничего не знать.

—Осторожно, милый, — предупредила девушка. — Здесь тоннель поднимается и выходит наружу за кустом. А рядом — часовой.

Цепляясь локтями, пальцами и ногтями, Лафайет полз вверх. У самого выхода он замер и стал ждать, когда Свайнхильда разведает обстановку.

—Давай! — услышал он сдавленный шепот, и мгновением позже они скрылись в тумане, а еще через несколько минут, пробежав по аллее, перемахнули через невысокую ограду и очутились в парке. Осторожно пробираясь между деревьями, они вышли на небольшую поляну, окруженную кустарником.

—Знаешь, Свайнхильда, а я о тебе думал, — признался Лафайет, в изнеможении опускаясь на землю. — Представляешь, мне собирались отрубить голову, и только благодаря тебе я остался жив. До сих пор не верится. Это просто чудо.

—А ты спас меня от пиратов, — ответила Свайнхильда. — Если б не ты, эти образины и сейчас бы со мной развлекались.

—Да, но ведь из-за меня ты ушла из дома, и…

—А ты из-за меня поругался с Боровом. Не такой уж он плохой, вот только мозгов маловато, и вечно меня в чем-то подозревает. Могу поклясться, окажись он здесь, закатил бы жуткий скандал, застукав нас в кустах!

—Э-э-э… ты права, — согласился Лафайет, незаметно отодвигаясь от мягкого теплого тела. — Но сейчас надо решить, что делать дальше. Я не могу показаться людям на глаза: либо меня с кем-то путают, либо эти матросы — олимпийские чемпионы по плаванию!

—Нам так и не удалось перекусить, — напомнила Свайнхильда. — Тебя накормили в тюрьме?

—У них, наверное, повар был выходной, — печально ответил Лафайет. — С каким наслаждением поел бы я колбасок, которые остались в нашей корзинке.

—Ты подглядывал, — с упреком сказала Свайнхильда, разворачивая пакет и доставая салями, яблоко, кухонный нож и бутылку сомнительного вина, которые в последний раз O'Лири видел на борту баркаса.

—Умница моя, — восторженно прошептал бывший заключенный и принялся за дело, толсто накромсав пахнущую чесноком колбасу, разделив яблоко пополам и вытащив пробку из бутылки. — Нет ничего лучше ужина на свежем воздухе, — пробормотал он, прожевывая жесткое мясо.