Рома смотрел на нее как-то странно, игривые искорки в глазах погасли, взгляд будто отяжелел. Казалось, парень забыл и про фотоаппарат, и про студию, и про собственную игру. Застыл с приоткрытым ртом, лицо вытянулось. Любой более или менее опытный врач, увидев сейчас Рому, небрежно шлепнул бы печать под диагнозом «слабоумие». И не знай Юна, что перед ней не самый традиционный товарищ, решила бы, что он в эту самую секунду испытывает нечто большее, чем простой профессиональный интерес. Или, быть может, он просто устал придумывать колкости? И расстроился, что на ум не приходит ничего остроумного?

– А так? – попыталась поддеть его Юна, заложив руки за голову. От этого движения грудь приподнялась и игриво качнулась.

– Ах, да… – Рома прочистил горло, моргнул и нагнулся к фотоаппарату, что-то там сосредоточенно настраивая.

– Что? – рассеянно переспросила она. – Что-то не так?

– Все прекрасно. Мы будем дальше работать?

Его веселый настрой бесследно испарился, и Юна снова увидела перед собой ворчливого фотографа. Что она ему сделала? Переиграла? Или он обиделся на «выкуси»? Так ведь сам же говорил ей вещи и похуже!

Юна в недоумении взирала на Рому, которого будто подменили. Он возился со штативом, потом зачем-то пошел к окну и опустил светонепроницаемые рулонные шторы, отчего студия погрузилась в полумрак.

– Что, будем воссоздавать японский хоррор? – неуклюже пошутила Юна. Взяла левую грудь и тонким писклявым голоском попыталась ее озвучить. – Дайте мне главную роль! – потом подхватила правую и уже басом продолжила: – Нет, мне. Я хочу первое место на конкурсе!

Но Рома даже не улыбнулся. Проигнорировав кастинг, он расставил ящики в ряд, плюхнул сверху матрас и подушку.

– Если ты закончила, то ложись и выбери, кого будем копировать. Тициан или Рембрандт?

– Если ты не включишь свет, по-любому выйдет Малевич.

Рома неопределенно хмыкнул. Юна так и не смогла разглядеть, смеется он или раздражен. Поэтому, вздохнув, улеглась на ящики.

– Что дальше, гражданин начальник?

– Чтобы получился Ренессанс, нам нужен один источник света, – тоном лектора пояснил Рома. – В зависимости от того, кого ты выберешь, я его настрою. У Рембрандта свет падает слева, у Тициана – спереди. Рембрандт вроде нам подходит, но есть один нюанс. Твоя… хм… стрижка не тянет на Возрождение.

– Да ладно! У меня длинные волосы! – тут же возразила она.

Рома молчал, дожидаясь, пока она догадается, о какой стрижке идет речь.

– Ах, там… – понимающе протянула она и закинула ногу на ногу. – Да я как-то… Ирка сказала, что узкая полоска сейчас в тренде…

– Я не знаю, кто такая Ирка, но Даная про эти тренды не слышала. Конечно, я мог бы заретушировать… – Рома замялся. – В общем, с этой точки зрения нам больше подойдет Тициан. У его натурщицы нога согнута в колене, и все цивильно. Проблема в другом: у него там то ангелы, то старухи. И хрен знает, как имитировать золотой дождь.

– Золотой… – Юна так резко подскочила, что закашлялась, и слезы снова выступили на глазах. – Чего?.. – прохрипела она.

Рома осуждающе покачал головой и протянул не в меру продвинутой модели телефон с «Данаей» Тициана на экране. Юна всмотрелась в изображение: обнаженная девушка расслабленно полулежала на подушках, а сверху на нее сыпались золотые монеты.

– Ну да, я так и поняла, – смутилась Юна. – Можно и без монет, думаю. Главное воспроизвести позу. Вид у нее, конечно, слегка мутный. Ну, в смысле, если бы в меня летели куски металла, я бы поднапряглась. Но это мелочи. Значит, вот эту ногу согнуть, руку сюда… Похоже?

Рома уже собрался что-то ответить, как вдруг дверь в студию хлопнула, и на пороге показался запыхавшийся Вадик.

– Черт, и это они называют городом неограниченных возможностей! Чуть не сдох, пока достал сено! Зато два мешка, – он прислонился к косяку. – И можете не благодарить: я раздобыл визажиста. Наташа из салона красоты на втором этаже подскочит через полчасика… А чем это вы тут в темноте занимаетесь?

– Снимаем Данаю, – объявил Рома. – Выбирай, мой друг: ты за старуху или за Купидона?

17 мин.

Я давно был подписан на паблик «Снимай типа Рембрандт», где народ выкладывает фотографии в духе великих шедевров. Но самому поиграть в стилизацию как-то не приходилось. Вот, сегодня перешагнул очередной рубеж. Встречайте (слабонервных, беременных и детей просьба убрать от монитора). «Даная» Тициана. В роли Данаи— Vadim Kupriyanov.

Рома никогда еще не проводил столько времени за фотоаппаратом. Нет, он надеялся, что однажды, когда студия раскрутится, а клиенты выстроятся в очереди, он будет снимать по десять сессий в день, а деньги хлынут, как из брандспойта. Но вот сегодня засомневался, что осилит такие радужные перспективы.