Шрифт:
– Господин Берг! Я пришел, чтобы искренне поблагодарить вас за вчерашнюю помощь. Мои друзья утверждают, что вы проявили себя вчера как настоящий рыцарь! И если бы не вы – ночевать бы мне в японской кутузке! А то и выставили бы из страны, проклятые яппи!
Агасфер невольно улыбнулся.
Покончив с официальной частью визита, Шеффнер рухнул на диван и, держась за голову двумя руками, спросил у Агасфера аспирина.
– Прошу прощения, но если не секрет: сколько пива вы вчера выпили, господин Шеффнер?
– О-ох! Если верить счету, который мне вручили сегодня эти макаки, то восемь пинтовых [44] кружек. И никаких больше «господинов Шеффнеров», барон! Отныне я для вас просто Дитрих. Можно еще короче: просто Ди! Аспирин, камрад! – со стоном напомнил Шеффнер.
– Восемь пинт! Ого! Боюсь, что в этом случае аспирин вам не поможет, дорогой Дитрих! Меня, кстати, называйте Михелем. Или Мишелем.
– А что же делать? Я чувствую, что моя голова сейчас просто расколется!
44
Одна английская большая пинта равна примерно 0,568 литра.
– Я долго жил в России, Дитрих, – сообщил Агасфер, откупоривая одну из принесенных коридорным бутылок. – И убедился на личном опыте, что русская поговорка «клин клином вышибают» – самое действенное средство! Да не морщитесь, дружище! Пейте как лекарство! Русские в таком случае говорят: первая – колом, а вторая – соколом!
– Это как? – не понял немец.
– Выпьете первую бутылку – поймете! Кстати, о ваших друзьях, которые, видимо, не пожалели красок, описывая вам вчерашнее. Я видел их физиономии, прилипшие к стеклам бара изнутри. Они с большим интересом наблюдали за происходящим, но ни один не вышел к вам на помощь! Интересно, почему? Национальный обычай?
– Вы говорите – друзья! Dies ist kein Freund, sondern nur dumme Herde Schweine. Dumm und gleichzeitig gerissen, Michael! Sie bevorzugen es, zum Morgen beobachten, W"urgen Speichel gen"usslich in die Details [45] ! Настоящий друг- это вы!
С жадностью поглядев на вторую бутылку пива, Шеффнер вспомнил:
– Как вы говорили, камрад? «Вторая – соколом»? Ха-ха, я, кажется, понял смысл! Да, русские знают толк в выпивке, теперь я в этом убежден! Кстати, чем вы намерены сегодня заниматься, Михель? Продолжите осаждать этих проклятых яппи насчет своей фабрики?
45
Это не друзья, а просто стадо глупых свиней. Глупых и в то же время хитрых, Михель! Они предпочли наблюдать, чтобы утром, захлебываясь слюной, смачно рассказывать о подробностях! (нем.)
– Я уже успел провести осаду, дорогой Дитрих! – Агасфер перебросил Шеффнеру разрешительные бумаги. – Разрешение получено! А заниматься я буду своей шишкой: к вечеру я должен выглядеть достойно! Вы, Дитрих, тоже: на вашем месте, я бы выпил пару чашек горячего бульона и лег спать. И никаких больше выпивок – во всяком случае, до вечера!
Если разрешительные бумаги на фабрику вызвали у немца явное уважение, то пригласительный билет на прием у английского посла – восторженный поток ругательств.
– Как это вам все удается, камрад? – теребил его Шеффнер. – Наверное, вы все-таки не Михель, а Санта-Клаус, слегка спутавший время визита на землю! Не беспокойтесь, камрад, я в долгу не останусь: нынче на приеме я познакомлю вас с несколькими очень полезными в коммерческом деле людьми! И не только с америкашками и этими дутыми чопорными свиньями-англичанами! Это люди из японского правительства и военных ведомств! С ними в Японии можно горы свернуть – если вовремя подружиться!
Глава девятая
Нью-Йорк
Был последний день плавания – Краевский вспомнил это моментально, как только проснулся в своей каюте. В редакции «Русского слова» он считался опытным путешественником и мореплавателем, однако до сей поры маршруты его странствий пролегали по Европе и Азии. В Америке он никогда не был, и это обстоятельство несколько возбуждало Владимира Эдуардовича.
Быстро одевшись, он попытался выглянуть из овального иллюминатора, однако густой туман, словно пологом, закрывал все окружающее. Краевский захлопнул за собой дверь каюты D-115 и ровным шагом направился по бордовой ковровой дорожке в сторону трапа. Коридор чуть изгибался, повторяя обводы гигантского парохода Nord Star, и в этот ранний час был совершенно пуст.
– Прошу прощения, сэр! – раздался сзади какой-то бесцветный голос, и Краевский, не останавливаясь, покосился через плечо.
Это был индиец-стюард. Чертовы стюарды в своих тапочках всегда ходили абсолютно бесшумно – очевидно, это было одним из требований судоходной компании.
– Прошу прощения, – повторил по-английски стюард. – Позволю себе напомнить, что завтрак для господ пассажиров палубы D будет подан только через полтора часа…
– Знаю! – буркнул Краевский. – Я просто хотел подышать свежим воздухом…