На тот момент, когда таймер дотикал до нужного времени и зуммер предупредил о необходимости выхода «Сан-Луис» на связь и передачи данных, фрегат «Эрроу», выполнявший функции корабля противолодочной обороны (ПЛО), запеленговал подозрительные шумы, и за субмарину активно взялись. Поднятые с «Гермеса» вертолёты ПЛО сыпанули глубинными бомбами. В таких условиях всплывать было смерти подобно. Поэтому Фернандо Аскуэта решил, что если и совершать такой самоубийственный шаг, то только обнаружив и передав в штаб координаты главной цели – авианосцев.

Надо сказать, что британцы никак не предполагали, что отслеживаемая субмарина продолжит следовать вглубь ордера. Сказалось и успешное применение средств гидроакустического противодействия – аргентинским подводникам удалось разорвать гидроконтакт с кораблями ПЛО противника, неумолимо продвигаясь в центр боевого построения англичан. Но они безнадежно опаздывали.

Ударное соединение, включающее русский атомный крейсер и аргентинский эсминец сопровождения, «перевыполнило план», выйдя в зону пуска ракет на сорок минут раньше, продолжая сокращать дистанцию до невидимой цели, курсирующей где-то там за грядой Фолклендских островов, за горизонтом, за темнотой ночи.

На ГКП снова главенствовал Терентьев, нервно поглядывающий на хронометр, – информация была неполной, запаздывала, а время тикало, приближая рассвет.

Подготовка к ракетным стрельбам всегда происходила тягуче. Анализировались входящие данные, которые поступали не единовременно, происходило уточнение и корректировка, строилось компьютерное моделирование.

Специалисты ракетного дивизиона оценили это как некий вызов своему профессионализму – не имея идеально точного целеуказания, зная лишь построение ордера, имея конкретные электронные данные авианосцев (приоритетно тип «Инвинзибл», но на крайняк сойдёт и «Гермес»), рассчитать полёт и запрограммировать головку самонаведения П-700 так, чтобы ракета, не достигая действия ПВО кораблей дозора, «упала» за радиогоризонт, минуя эти корабли прикрытия на сверхмалой высоте, игнорируя их как «цели», но вышла к главному – ядру соединения.

Но данных по-прежнему было слишком мало для уверенного пуска ракеты.

Солнце уже взошло, просто его не было видно за устилавшими горизонт тучами. Время гнетуще тянулось – операция срывалась. Почти вслух, сквозь сжатые зубы матерился Скопин, который не спал всю ночь, но, конечно, не ушёл с боевого поста в такое ответственное время.

Виноватыми выглядели аргентинские офицеры, также присутствовавшие на командном пункте крейсера.

Терентьев просто обязан был сохранять невозмутимость, но судя по тому, как двигались на его скулах желваки – нервничал.

– Командир, давай ракету-наводчик пустим, не жадничай, – не выдержал Скопин, – лицо теряем, и неважно, что не по своей вине.

Терентьев раздражённо дёрнулся, но промолчал – при всей сглаженности отношений с близким помощником его иногда раздражала фамильярная простота старпома, особенно во время учений и тем более боевых стрельб.

«Затянул петлю» локализации, пусть и взлетевший с задержкой из-за технических неисправностей, «Нептун 2Р112», выявивший передовые корабли дозора противника на южном направлении.

В боевом информационном центре компьютеры жадно проглотили дополнительные данные, мгновенно выдав искомую конфигурацию.

И хоть главная цель – авианосцы, так и осталась за горизонтом обнаружения, но зная боевой порядок соединения, место в строю вполне приемлемо просчитывалось – разбитая мозаика сложилась в доступные контуры.

Боевая тревога была уже давно объявлена, но теперь казалось, что всё задвигалось по-другому, а в нарочито спокойных интонациях специалистов ракетного дивизиона угадывалось волнение и понимание важности момента.

Терентьева же, напротив, отпустило. Почти весело взглянув на Скопина, он запоздало ответил:

– Это не жадность. Здесь иная концепция.

– Это какая ещё концепция?

– Концепция экономии.

– Что бы вы понимали в экономии, – старпом был безобидно снисходительным. Увидев, что к их разговору прислушиваются штурман и командир БЧ-7, решил, как всегда выдать сентенцию. – Экономия это когда произнести утвердительное «да» (всего лишь две буквы) затратней, нежели ответить «ага». И знаете почему? Потому что на «ага» можно даже рот не открывать, промычав «угу».

Крейсер уже держал курс на расчётный пеленг цели. Пусковой стакан залит водой – свои нюансы, «мокрый старт» [60] , открывается крышка шахты.

Разрешение на пуск. Последний отсчёт оператора звенящим от волнения голосом – это не какие-нибудь учебные, практические и даже фактические стрельбы. И пусть противника не видно в перекрестье прицела, вживую! Он где-то там, почти абстрактный, почти гипотетический, но это впервые для них, для всей команды, вполне себе боевое… первое боевое применение П-700.