— Хочешь есть, иди, работай, — продолжал шипеть аки жирная змея глазастый. Глаза у него, к слову сказать, были выразительные. И холодные настолько, что подумалось, что там на самом деле застыли льдинки.

Вновь шмыгнула носом, провела рукавом куртки по носу, якобы вытирая сопли. Моя жертва поморщилась. Медлить более было нельзя. Еще немного и стражи обратят на этот цирк внимание. Сбежать в этом случае будет еще сложнее.

С силой саданула коленом незнакомца по самому дорогому месту, вывернула руку и дала деру, крепко сжимая в ладони кулон. Замершие неподалеку зеваки во все глаза смотрели на меня, но задержать и не пытались. Еще бы… я могла легко повторить этот маневр. Еще и магией добавить. Вместо выведения вшей, наоборот, натравить их на своего обидчика.

Бежала, не оглядываясь, чтобы ненароком не налететь на кого-нибудь. Задерживаться было нельзя. Если этот два метра гнева нагонит меня, до своей берлоги под крышей я могу и не добраться. Ближайшие лет десять. Такие, как этот блондинчик, не щадят таких, как я. Даст на лапу судье, и он упечет меня надолго в места лишения свободы. Сбежать оттуда практически невозможно. Магию блокируют, охраняют строго. Еще Нитс рассказывал, каково там живется. Сам он коротал в колонии целых пять лет.

Резко повернула влево, перепрыгнула через мешок с каким-то товаром, который выгрузили из телеги, но пока не занесли под хлипкую крышу палатки. За спиной послышалась отборная ругань. То ли жертва грабежа выругалась, то ли хозяин палатки. Я слегка задела мешок мыском ботинка.

Замедлилась уже за пределами ярмарки. Вбежала в один из тупиков, расположенных между домами, и притаилась за деревянной бочкой, из которой противно чем-то пахло. Прислушалась, боясь расслышать торопливые приближающиеся шаги. Все было относительно тихо. Люди, само собой, проходили мимо домов, разговаривали, смеялись, но не более. Никто не преследовал меня. Странно, я думала, этот блондин не спустит кражу. Поймает и, как минимум, сдаст стражам.

Подождав минут пять, стала выбираться из своего укрытия. Одежда впитала мерзкий запах какой-то кислятины и, как итог, когда вышла на дорогу, по которой торопливо шли горожане, от меня шарахались, как от прокаженной. Если бы меня волновало такое отношение, я бы обросла комплексами и моя самооценка уже давно лежала в какой-нибудь смрадной канаве, под названием «Комплексы». Но… привычная к такому отношению, я шла по улице, по направлению к своему убежищу и осматривалась вокруг. Не верила, что незнакомец сдастся и оставит мне свою побрякушку. Придется подождать пару дней, перед тем как сдать кулон своему знакомому, который точно отстегнет мне за нее приличную сумму. Отложу заначку на черный день. На самый черный…

Добравшись до нужного трехэтажного дома, юркнула в очередной узкий проход сбоку от него и стала забираться по шаткой ржавой лестнице на крышу. Над головой сгущались тучи. Я знала, что день будет сложным с самого раннего утра. Уже когда взяла в руки запрятанный кусок хлеба, который начал цвести, «радуя» глаза сине-оранжевой плесенью. Мой скудный завтрак был испорчен. Пришлось тратить последние деньги на булочку и травяной чай в ближайшей забегаловке. Расставшись с парой медных монеток, пришлось идти на ярмарку и там заниматься таким ненавистным делом, как воровство. Зато теперь я могла позволить себе аж целых три булочки и целых две кружки обжигающего напитка. И еще останется на последующие дни. Когда продам Хорсу кулон, смогу позволить себе хотя бы один разочек купить немного мяса. Сколько я уже его не ела? В том смысле, что нормальное, не испорченное, которое при помощи магии пытались восстановить, придав товарный вид. Вкус у такого «деликатеса» был премерзкий.

Добравшись до края крыши, присела на корточки, спиной оказываясь к улице, по которой в такую погоду и в этой части города мало кто ходил. Ухватилась за выступ под ногами руками и, ловко соскочив, в мгновение ока оказалась в своей временной берлоге. Стекла в круглой оконной раме не было. Ветер гулял по всему чердаку, свистел, будто призраки завывали, требуя к себе внимания. Прошла к импровизированной лежанке, сооруженной мной из досок, прохудившегося одеяла и небольшой подушки, которую когда-то купила на, опять же, сворованные деньги. Неподалеку, у стены лежала потрепанная сумка, в которой лежало все моей имущество. В нее я и положила кулон с монетами. На самое дно, в потайной карман, лично мной пришитый к плотной ткани. Еще и зачаровала на всякий случай от чужой руки. Если человек или нелюдь не наделенный магией или слабый магически, попытается его открыть, то его как следует ударит моей собственной магией.

Опустившись на лежанку, на миг прикрыла глаза, представляя, как лежу не отсыревшем одеяле на чердаке с дырявой крышей, а в теплом, уютном доме. Мечты, которым не суждено сбыться. Бродягам отведено до конца жизни скитаться по городам и пытаться выжить. Воровать, обманывать, нечестно обыгрывать в азартные игры… Потом идти и заглушать совесть, облезлой кошкой ворочающуюся в груди, алкоголем. До последней черты я еще не добралась. Однако, могла опуститься в своих глазах еще ниже, чем есть сейчас.

Сама не заметила, как заснула. Так устала, бродя по ярмарке, что организм, измотанный и опустошенный, забастовал. Очнулась уже поздно вечером. Дождь прошел, на небе сверкали звезды, луна в этот день была просто огромной. Увидела ее через разбитое окно. Ветер тоже затих и больше не завывал по углам.

Снова сев на кровати, подышала на сложенные лодочкой ладони, согревая. Пальцы еле шевелились, так закоченели. Нос тоже был ледяной. Ничего… не привыкать замерзать. У меня уже даже иммунитет выработался. Чтобы заболеть, мне нужно было заснуть в сугробе. Ну или голодать несколько дней и промочить ноги.

Я опять совершила преступление. Душа разрывалась на части. Я не хотела быть воровкой. Еще больше не хотела — бродяжкой. Но… была и той и другой.

Обычно, когда совесть особо сильно истязала меня, я шла в храм бога Любви и просила Харта о помощи. Почему не Рассветного? Или бога всех стихий? Все просто. Храм Харта был расположен ближе остальных. Пройти всего две улицы, свернуть на аллею, миновать ее и вот я у ступеней величественного белого храма, в котором влюбленные соединяют сердца и души.