— Я приеду к тебе, — сказал Шаард, подойдя к карете и чуть приоткрыв дверь: так, чтобы мы слышали друг друга, но не видели.

— Нет, — хрипло ответил я. Голос не слушался: последние трое суток я им не пользовался, сидя в своей комнате и ни с кем не разговаривая.

— Брось, — сказал Шаард. — Асдарцы все равно не поймут, что для тебя значит этот брак, ведь каждый из них был бы счастлив стать Страстью для новой Великой Матери. Для них это не позор, а честь. Ты, главное, молчи о том, что уезжал, не намереваясь вернуться. Скажи, что ездил повидаться с семьей. И обязательно пиши мне, не пропадай, слышишь?

Я промолчал. О чем я буду ему писать? «Привет, Шаард. Сегодня познакомился с мужьями Лан. Посидели, поболтали, трахнули нашу жену. Было весело. С любовью, Эстре». Бред.

— До свидания, братишка, — наконец, сказал он. — Надеюсь, ты найдешь свое место.

Шаард закрыл дверь, и карета тронулась. Как глупо и нереально. Я метнулся к другому окну и жадно впился взглядом в уплывающий пейзаж. Резные ограды, изящные мосты и аккуратные дома под низко нависшими серыми тучами. Родной дом отнимали у меня. Его словно утягивал прочь небесный дракон, как отбирают миску у щенка. А я даже не мог вцепиться в него зубами. Да что там: я не мог позволить себе даже эмоции показать, и ехал по городу с маской высокородного на лице. Хотя какой я теперь, к черту, высокородный. Меня подарили в мужья дикарке из страны варваров.

Дни путешествия тянулись томительно долго. Мы ехали медленнее, чем в прошлый раз, и я вовсе не стремился ускорить этот процесс. За окном тянулся унылый горный пейзаж. Поначалу он был серым, потом стал красноватым, напоминая о близости Асдара. Когда однажды днем я вышел из кареты во время привала, то увидел, что мы остановились возле кривого дерева с красно-оранжевыми сережками. Игнорируя недоуменные взгляды слуг, я подошел к нему и методично оборвал и обломал все, что можно было оборвать и обломать. Дерево было небольшим, но процесс все равно занял не меньше часа. Я ломал его, обдирая кожу и портя одежду. Я ненавидел его всей душой. Когда остались только крупные ветки и ствол, я достал нож и искромсал кору. Когда и этого мне показалось мало, я помочился на него. Нет, мне не стало легче. Но я просто не мог сдержаться и не осквернить хотя бы его — этот жалкий символ моей новой жизни. Когда на месте некогда живого, цветущего растения остался только ободранный ствол с обрывками веток, я, наконец, оставил дерево в покое и отошел. Вряд ли оно после такого восстановится, но и не сдохнет сразу: будет долго и упорно пытаться выжить, продлевая собственную агонию. Кхрр-тьфу!

Слуги были крайне удивлены таким поведением, но мне было наплевать: мало ли, как люди развлекаются? Пусть думают, что хотят. Все, что они знают: их хозяин решил уехать в другую страну и жениться на тамошней правительнице. В таком свете события представлялись совсем неплохо. И я не собирался посвящать слуг в подробности моей жизни. Напротив, вопреки желанию семьи, я планировал отправить их обратно в Крагию, как только они доставят меня в дом Великой Матери: пусть подавятся своими прощальными подачками.

Это был последний привал на пути в Асдар. К вечеру мы должны были прибыть на место. Я снова не смог нормально поесть, как и в предыдущие дни: давился каждым кусочком, словно тело забыло, как нужно глотать. Еда была из Крагии, но запах Асдара все перебивал. Бросив жалкие попытки доесть свою порцию, я вернул почти нетронутую еду несчастному повару и пошел обратно к карете: какой смысл тут рассиживаться? Это уже не Крагия, и задерживаться в этом месте я не хочу.

Повернувшись, чтобы плотнее закрыть дверцу, я случайно глянул на небо и замер с открытым ртом. Мои слуги тоже заметили необычное явление и загомонили, указывая пальцами.

— Драконы! Драконы! — наперебой выкрикивали они: высоко-высоко в чистом небе виднелись белые силуэты небесных демонов. Это был не мираж, и даже не облака. Чудесные создания играли в поднебесье, и до нас время от времени долетали отголоски их рыка. Я замер, не зная, что и думать: драконы — порождение небес, первые дети богов, их плоть и кровь. Если человеку является дракон, значит, жизнь его вскоре изменится к лучшему. Может ли такое быть, что они явились мне? Или судьба решила окончательно втоптать меня в грязь, и драконы принесли удачу одному из моих слуг? Ведь как ни крути, а мою жизнь теперь даже чудо не исправит.

Небесные создания оставались над нашими головами совсем недолго. Прошло несколько минут, и прозрачные крылья унесли их на запад. Воодушевленные слуги вернулись к своей работе, без умолку треща о только что увиденном, а я снова закрылся в карете. Даже явление богов меня бы сейчас не обрадовало. Ну, если только они не явились бы затем, чтобы отменить этот противоестественный брак.

В столицу Асдара мы въехали к вечеру, почти на закате. Я слышал и чувствовал, как колеса кареты постукивают по мостовой, но даже не пытался выглянуть в окно: на меня напала апатия. В голове было пусто, а тело не желало шевелиться. Даже дышать и моргать было трудно.

На этот раз меня не встречали. Более того, карету направили к западному подъезду — ближайшему к дороге, но довольно маленькому по местным меркам. Как будто я не принц, а курьер со срочным письмом. Когда карета остановилась, я продолжил молча сидеть. Я бы, пожалуй, и до утра так просидел, но дверца открылась, и внутрь заглянул Бардос:

— С возвращением, Эстре! — сказал он, улыбаясь во все зубы. Я попытался ответить ему тем же, но, скорее всего, улыбка получилась кривой и неестественной. К счастью, в карете было довольно темно из-за надвигающихся сумерек, и Бардос ничего не заметил.