Частенько божков воровали, однако их хозяева не расстраивались, и заказывали у ювелира новых, мотивируя тем, что дух хранимки или берегини остался, а бренную оболочку иногда и поменять можно.

Были в королевстве и не такие розовые и пушистые культы. Иногда попадались секты, молящиеся своим черным божествам, и там, не чета домашним духам, практиковались кровавые жертвоприношения, а порой на алтаре отнимали и людскую жизнь. Таких было меньше, но факт остается фактом.

Удивительно, но храмов или капищ я так и не увидел. Может быть, туда водили только избранных, либо находились они в недоступном глазу чужого человека месту. Ходили слухи, что и у магов есть свои божества, и Горт с Мартом там числились за прихожан, но эту часть я удачно пропустил, улепетывая через всю страну.

— Так что, старик, есть ли в вашем селе, где путнику отдохнуть? — Продолжил я, вдоволь налюбовавшись каменным истуканом.

— Да в любой двор стучись. — Усмехнулся старик, и вдруг, сморщенное лицо его оживилось щербатой улыбкой. — Вон хоть к капитану Зансу. Он давеча со смены пришел, живет бобылем. Как свою хозяйку в прошлую зиму схоронил, так и не завел себе никого. Дом у него большой, места всем хватит, а коли монету посулите, да браги крепкой, так расстанетесь лучшими друзьями.

Быстро расспросив о том, как найти капитана Занса, и распрощавшись со словоохотливым дедом, наша группа скоро вошла в деревню. Дом морехода оказался в самом дальнем краю, там, где заканчивалась дорога и высился подгнивший частокол. Покосившийся забор, ветхий, хоть и большой дом, с почерневшей трубой, из которой шел серый дым, да двор, заросший травой. Живности у Занса было не богато. Рядом с коновязью паслась тощая пегая лошадка с раздувшимся животом, а по двору, перескакивая из лужи в лужу, носились два жизнерадостных поросенка. Их мамаша, хромая одноухая свинья, тыкала пяточком в пустое корыто и недовольно похрюкивала.

— Вот нам свезло, хозяин. — Коба спрыгнул на землю и радостно потер руки. — Этому парню точно захочется подзаработать.

— Поглядим.

Мы обменялись с Фалько взглядами и, пересадив Сатану на плечо, я слез со своей лошади, подошел к калитке и крикнул.

— Эй, хозяева дома?

Где — то в глубине двора что — то буркнуло, заскреблось и уже через мгновение огромная косматая морда с оскаленными клыками мелькнула рядом с моим лицом. Звонко ударила цепь, звон пошел по всему двору, и только крепость ее уберегла меня от беды.

Огромная, как туча, псина, невероятного черного цвета, ярясь и пуская пену из распахнутой алой пасти, заходилась в чудовищном лае. Комья земли летели из — под ее мощных лап, скоба сдерживающая цепь скрежетала, готовая вот — вот поддаться.

— Отойди, — Фалько положил мне руку на плече. — Не зли пса. Он охраняет территорию.

Я послушно отступил на шаг от калитки, и зверь внезапно успокоился. Остановившись, он внимательно, почти с укором посмотрел на меня, громко фыркнул, помедлил немного, а затем, развернувшись, исчез в тени дома, где видимо до этого и находился. На шум, на крыльце появился сам хозяин дома, тот самый парень, по следам которого мы дошли до деревни. Он уже успел скинуть куртку и теперь стоял, облокотившись на перила, демонстрирую волосатый торс и сильные, увитые мускулами руки. Лицо капитана выражало явное недовольство.

— Кто вы такие и что вам нужно? — Хмуро поинтересовался он. В отличие от хитрого старика, Занс похоже плохо разбирался в людях и их нарядах, и потому в голосе его сквозило раздражение.

— Мы усталые путники, и просим крова и ночлега. За все заплатим исправно, и даже с лихвой. — Фалько соскочил с лошади, взял ее под узду и подошел ко мне.

— Заплатите? — В глазах морехода появился проблеск заинтересованности.

— А еще и угостим. — Коба залез на чурбак, стоящий рядом с забором, и опасливо поглядывая на тень дома, где скрывалась страшная собака, поднял над головой флягу с брагой.

— Заходите, — расплылся в улыбке Занс, приметив мелькающий сосуд с горячительным. — Я всегда гостям рад. Еда у меня нехитрая, но сытная, печь топится, места для всех хватит.

Сидя за столом, мы вели неспешный разговор, не забывая опрокидывать в рот бражку и закусывать полосками вяленого мяса. При виде пары золотых, Занс расщедрился и накрыл праздничный стол. На не очень чистой деревянной столешнице в один миг оказалась глиняная миска с солеными огурцами, горшок ароматного парящего картофеля, соленая рыба, нарубленная толстыми пластами, но так чтобы было удобно есть, краюха хлеба, репчатый лук и полоски вяленого мяса, насыпанные горкой на деревянном блюде с треснутым краем.

Наш хозяин жил не богато. Деревянные стены его дома давно уже потемнели, крохотные стекла на окнах от сквозняков были заткнуты дерном. Три комнаты, одну из которых Занс использовал под кухню и спальню одновременно, по большей части пустовали. Нам были выделены две оставшиеся, с кроватями под пахнущими соломой тюфяками. В общей же зале, ну или как сам Занс называл комнатушку, помимо печки с лежанкой и чумазой заслонкой, и десятком котелков на стене, еще стоял сундук, обитый железом, длинный стол и две скамьи, на которых мы и расселись. Освещалась комната одной лишь масляной лампой, так что наша трапеза проходила в приятном полумраке, при котором хорошо общаться, а вот почитать всласть уже не получиться.

Жилось Зансу тяжело. Сетовал мореход на то, что совсем плохо дела идут.

— Я же потомственный моряк. — Сокрушался наш хозяин, пуская скупую мужскую слезу на большое жирное пятно на несвежей рубахе. И отец мой по Великой ходил, вплоть до моря самого, и дед, и прадед, а как маги ушли, так и началось все это.

— Что? — Я опрокинул в рот порцию огненного пойла и, крякнув от крепости напитка, потянулся за полоской вяленого мяса.

— Так знамо ли дело, товары шли. Бывало неделями в рейсах. То магам привези, то от них увези. Диковинки разные, доски заговоренные, ковры, что сами летают, да фонари с огнем вечным. Вот времена были. В ту пору наша деревня самой зажиточной была. У каждого по корове дойной, по паре лошадок, овечки. Муку не сами мололи, а с мельницы возами таскали.