Старшая сестра

Старшая сестра — больше, чем просто друг, который заботится, поддерживает, защищает, помогает; она — вторая мама. Сёстры Богдановы выросли и воспитывались в одной семье, но подругами не стали. Ирине было двадцать лет, когда она оформила опеку над шестнадцатилетней Анастасией. Легко ли быть старшей сестрой, повзрослевшей раньше срока? Как из няни и гувернантки стать подругой, если ты с сестрой два полюса, если при безграничной любви тебе хочется свернуть ей шею за очередную выходку? Можно ли с синдромом «старшей сестры» самой стать по-настоящему счастливой?

Ирине снился красивый сон. Она и Андрей после свадьбы прилетели на тёплый берег Средиземного моря. Синее тёплое море, пальмы и ласковое солнце. Они шли по берегу босиком, взявшись за руки, на душе было спокойно и радостно. Ирина улыбнулась во сне, после поцелуя Андрея.

Её разбудил ропот в салоне. Трудно было понять спросонья, что происходило, но на лицах пассажиров был испуг, а значит, ничего хорошего. Стюардесса пыталась успокоить паникёров.

– Ваша паника не поможет, успокойтесь. Командир пытается сделать всё возможное, чтобы посадить самолёт. На земле нас ждут, и даст Бог всё обойдётся, – говорила она, давая инструкции, как нужно сидеть и что нужно делать.

– Что происходит? – тихо спросила Ирина соседа.

– Внизу метель, плохая видимость, а у нас нет возможности лететь в аэропорт другого города, что-то с двигателем. На второй круг заходим. Как говорят: «Посадка вслепую». Одна надежда на мастерство и опыт пилота, – ответил взволновано сосед. – Нельзя было выпускать самолёт из Москвы. Рейс откладывали не просто из-за погодных условий, но и из-за неисправности воздушного судна. Вот и получили то, что получили, – сказал он и вздохнул.

«Опять метель и мается былое в темноте, – пронеслось в голове Ирины, когда она взглянула в иллюминатор. За стеклом был белый, белый день. Они летели не в облаках или тумане, за стеклом была белая круговерть снега. – Опять метель, две вечности сошлись в один короткий день, – сказала Ирина тихо вслух и прикрыла глаза, в которых стояли слёзы. Она надела шапку, сунула руки в рукава куртки, которой укрывалась, застегнула замок и повесила на шею свою сумку. – Мы думаем, что впереди у нас вечность, а она сократилась до минут. Почему мы начинаем ценить жизнь только в такие минуты? Жизнь сама по себе прекрасна, и жить нужно здесь и сейчас. Сомневаться, любить, ошибаться, ссориться и мириться – сейчас, а не завтра. Завтра может просто не быть, – думала она, украдкой смахивая слёзы. – Я только нашла отца, так и не сказала Андрею о своей любви, и собственную свадьбу видела только во сне. Я не увижу ни сына сестры, ни сына подруги, которые родятся весной. Столько не сказано, не сделано и так хочется жить. Вот так в один момент может всё закончится. Стоп! Ничего не может для нас закончиться. Катастрофы в воздухе случаются реже, чем на земле. Пилоты справятся и посадят самолёт. Пусть посадка будет жёсткой, но пусть она будет. Я обязательно увижу малышей и буду счастливой сама. Я обещала это маме. У нас всё получится. Нужно успокоиться и думать о хорошем. Господи, прости, и помоги экипажу», – тихо повторяла она как молитву, уткнувшись головой в колени и обхватив голову руками. Самолёт сильно тряхнуло, а дальше он катился не как по взлётной полосе, а как по стиральной доске. Это не было похоже на «мягкую» посадку, но сомнений не было в том, что он уже на земле. В салоне наступила тишина, как только смолк шум двигателя, и раздались громкие аплодисменты, как в театре. Пассажиры обнимали соседей по креслам, вздохнув с облегчением. Это длилось не больше двух минут. Дальше всё происходило как в кино. Эвакуация через запасные люки, суета и неразбериха. Всем хотелось покинуть салон как можно быстрее. Ирина сидела в своём кресле до последнего пассажира и боялась пошевелиться. Ей казалось, что ноги не слушаются. Она пробовала встать и не могла. Её подхватил на руки молодой мужчина в форме МЧС и скатился вместе с ней по надувному трапу к машине скорой помощи.

– Это шок, – глядя на Ирину и выслушав её, сказал доктор. – Попробуйте постоять, а я помогу. Вот, вы уже стоите. Хотите в больницу? – спросил он участливо.

– Не хочу. Меня должны встречать. Как мне добраться до терминала? – спросила она и вспомнила, что не позвонила Асе перед посадкой, которую откладывали.

– Вас проводят. Настройте себя на то, что всё плохое уже закончилось. Ходите неспеша, и всё придёт в норму, – посоветовал он.

Ирину усадили в машину скорой помощи, где уже сидели люди, и подвезли к терминалу. Здесь расположился передвижной «приёмный» пункт с диванами и врачами. Кто-то из пассажиров принимал успокоительное средство, кому-то делали уколы, кого-то просто поили горячим чаем. Кто-то смеялся, кто-то плакал, кто-то выражал эмоции одним матом, обвиняя все службы аэропортов и восхищаясь мастерством пилотов. Она присела в кресло, следовало дождаться выдачи багажа. К Ирине подошёл молодой мужчина в медицинском костюме, на голове его красовалась цветная бандана. Он совсем не был похож на врача. Скорее он напоминал актёра, играющего роль доктора. Об этом прямо говорила его слишком красивая, яркая и ухоженная внешность.

– Что Вас, девушка, беспокоит? Говорите мне обо всём и не стесняйтесь, – глядя на Ирину пристально, говорил он, беря её за запястье и считая пульс. – Вы молодец. Как Ваша фамилия?

– Богданова Ирина. Меня ноги плохо слушаются, хотя я уже почти бегала после операции, – тихо сказала она. – Мне страшно, хочется плакать и скорее попасть домой. В такую же метель меня зацепило машиной, а теперь этот полёт. Думаете, совпадение? – спросила она, не надеясь получить ответ.

– Думаю, вам всем крупно повезло, – ответил он, делая пометку на листе бумаги, который вынул из кармана. – Все живы, а страх пройдёт, если не сегодня, то завтра. Нужно немного времени, чтобы прийти в себя и успокоиться. Для начала, возьмите таблетку и положите её под язык – вам станет спокойнее. Дома примите успокоительное средство и ложитесь в тёплую постель после чашки горячего чая. Справитесь? – спросил он, положив ей руку на плечо.

– Если почувствуете себя хуже – вызывайте неотложку.

– Я справлюсь. Спасибо вам. Можно мне уехать? – спросила Ирина, беря таблетку, которую положила под язык.

– В городе метёт меньше, но поездка на такси вам влетит в копеечку. В аэропорту народу собралось много. Рейсы отменяют, посадки задерживают, а всем хочется улететь. Будьте здоровы!

Светлана Русакова и Сергей Богданов поженились после окончания медицинского института в девяносто втором году, а в декабре девяносто третьего у них родилась дочь Ирина. Семья жила в двухкомнатной квартире свекрови, а квартиру, где жила Света с бабушкой раньше, сдавали в аренду. Оба супруга работали в городской больнице – муж был хирургом, а Светлана акушером-гинекологом. Три года семья жила дружно. Странные знакомства мужа с друзьями старшего брата, погибшего в Афганистане, особо не волновали Светлану. В доме появились деньги, и по вечерам в субботу они отдыхали в ресторане или ходили в гости. Жизнь казалась замечательной, пока на очередных «посиделках» в ночь перед Новым девяносто седьмым годом она не уличила мужа в измене. Нашлись и добродетели, и утешители, которые предложили отомстить неверному супругу. Светлана вернулась домой одна после ночи проведенной с Громовым. Он ещё со свадьбы оказывал ей внимание, не был груб или навязчив, но был, как говорили, «бандит». Эта ночь для супругов Богдановых стала началом конца их совместной жизни. Дело шло к разводу, когда Светлана узнала, что беременная. Сергею была беременность жены на руку, он не хотел развода. Но с рождением Анастасии, обстановка в семье стала ещё напряжённее. Настя была копией своего биологического отца – Громова Ильи Петровича. Через неделю после выписки из роддома, Светлана не выдержала упрёков свекрови и выложила всю правду, собираясь переехать с дочерьми в квартиру, которую сдавали в аренду.

– Не дури. Иришка в сад ходит, что в двух шагах. Я сама поговорю с Сергеем. Один сын погиб геройски, второй стал подлецом, – сокрушалась Мария Ивановна Богданова. – Это Илья Громов Сергея с пути сбил. Он дружил с нашим Шуриком. Измена Сергея ему была на руку. Ты от обиды не стала сговорчивее, вот он тебя и изнасиловал.

– Не насиловал меня никто, – пыталась объяснить Светлана, но свекровь её не слышала. Для неё виновником всех бед остался Илья Громов.

Ирине не было шести, а Насте не было двух, когда Светлана переехала в дом на два хозяина, купленного на её имя, как позже оказалось, не мужем, а Громовым. Дом находился в том же районе, где проживали Богдановы, где ходили в школу Светлана и Сергей. Тихий большой спальный район с кирпичными пятиэтажками, построенными ещё в начале семидесятых. Так уж случилось, что по плану города от микрорайона до охраняемой зоны, леса, оставалась «пустая земля», которая время от времени превращалась в свалку. С несанкционированной свалкой «боролись», но результатов не было. Предложение отдать землю под застройку коттеджей, было бы выходом, но его не одобрили и отказались. При ограниченной площади индивидуальных застройщиков это не устраивало. Один архитектор предложил бюджетный вариант строительства целой улицы двухквартирных жилых домов с небольшим участком. Так появилась улица «Новая» с аккуратными двадцатью домами из силикатного кирпича и одинаковыми заборами. Сергей остался в квартире матери и подал на развод. Весной двухтысячного года Богданов Сергей Павлович уехал в выходной день вечером на рыбалку и пропал. Машину нашли на берегу, вместе с остатками костра, а лодку и вещи прибило к берегу вниз по течению. Через время отца девочек признали умершим, назначив пенсию. Не оставлял дочь без средств и Громов, перечисляя деньги на счёт Светланы. Он не раз предлагал ей своё покровительство, но Светлана ему отказывала. Очень скоро о том, что Громов когда-то был «бандитом», забыли. Теперь это был бизнесмен средней руки.

Светлана Васильевна определила обеих дочерей в гимназию, где был языковой класс. Обе сестры начали обучение в неполные семь лет. Когда Настя пошла в первый класс, Ирина пошла в пятый. Утром до работы мать отвозила их в гимназию, забирая после работы с продлёнки или дополнительных занятий. Если мать дежурила, девочек забирала бабушка. Она вышла на пенсию и помогала Светлане. На лето бабушка с внучками уезжала в деревню к двоюродной сестре. Ирине было десять лет, когда из очередной такой поездки она привезла с собой щенка немецкой овчарки. Мать не возражала, ведь в доме должна быть собака. Пёс оказался умным и «чистоплотным». Жил в доме, а по нужде просился во двор. Девочки взрослели, но не подругами, ни сёстрами не стали. Ирина была для младшей сестры няней, гувернанткой, а Ася изображала из себя сироту казанскую. Мать, зная характер младшей дочери, никогда не наказывала старшую – она была её помощницей во всём. Безотказная, обязательная, хозяйственная Ирина любила и жалела мать, пропадавшую на работе, а капризная и необязательная Ася всегда была чем-то недовольна. Хуже стало, когда Мария Ивановна, после очередной выходки Аси, обмолвилась о её родстве с Громовым. Дело шло к выпускному вечеру Ирины, и Ася, которой шёл четырнадцатый год, устроила истерику по поводу выпускного платья сестре. Платье было всё равно куплено, но с этого времени Анастасия признавала только мать, бабушку она считала чужой, а сестру – «неудачницей». Теперь она «дружила» в гимназии только с мажорами и вела себя соответственно. Единственное, что она скрыла от своей компании после разговора с матерью – это родство с Громовым.

– Ася, если ты считаешь, что твои друзья распахнут свои объятия, узнав о родстве, то ты ошибаешься. Да, Громов Илья состоятельный и не последний человек в городе, он всё это время помогает мне материально, но ты ему юридически чужая. Хочешь, чтобы тебя называли незаконнорожденной – вперёд! Это всё, чего ты можешь добиться. И заруби себе на носу, если ты влипнешь в историю, он не станет портить себе репутацию и вытаскивать тебя из болота. Ты для него никто и звать тебя никак. – Светлана лгала. Громов, после смерти жены, не раз предлагал ей выйти за него замуж, но она отказывала ему. Тем не менее, Ася приняла эти доводы всерьёз.