А здорово мы их спугнули, говорит Леськин папка.

А здорово, говорит мама.

И Леська говорит, а здорово…

А Домке дома попало.

Что дома не ночевал.

Не-ет, это не тогда, когда тайком все на речку ходили, а через неделю, когда Домка сам тайком на речку ходил, и такое увидел…

Ух ты…

Ай-яй-яй…

…опять их увидел, двое больших, и пацаненок в куртешке красной, опять они мертвые сказки в лодку таскали, сбрасывали, тушки отдельно, шкурки отдельно, потом отчалили, поплыли куда-то к городу, где шкурки продать можно, и тушки тоже, и до чего наглые, уже прямо в лодке тушки коптят, дух идет такой, сказковый, дразнящий, тут бы слюнки потекли, если бы не знал, что за диво они там убили и коптят…

А Домка…

…а что Домка?

А что один Домка сделает, куда он один против целой банды-то, да никуда. Разве что камнем в них запулить, да каким камнем, каким камнем, в Домку в самого потом так запулят, что вообще мало не покажется…

Вот и попало дома Домке.

Крепко попало.

Ну, тут Домка не выдержал, тут-то и сказал все, как есть, все сказал, что там ух ты, что было, что там ай-яй-яй…

Тут-то Домке и попало, так попало, как раньше никогда не попадало, а тут нате вам… Ух, папка вопил, и думать не смей, и подходить по ночам к реке не смей, и вообще…

Обидно Домке.

До слез вообще обидно, до слез, это ж надо же так, он же как лучше хотел, он же старался сказки спасти, а тут нате вам.

Это папка потому что злой, и потому что скучный, делает какую-то свою скучную работу, а на Домку наплевать ему, и на сказки – самое главное, на сказки – наплевать.

То ли дело Леська…

Домка вечера ждет, Домка терпеливо дома выслушивает, аа-а-а-а, неделю из дома не вы-ы-ы-йдешь, а-а-а-а, да если еще узна-а-а-а-ю, что ты-ы-ы-ы-ы…

…а ничего.

Как стемнеет, как все в кроватки лягут, и месяц над окном пройдет, посмотрит, все ли спят – вот тут-то Домка осторожно окно откроет, и по веткам дерева спустится, и к дому леськиному поспешит. Через заброшенный сад, через калитку, через аллею, чуть подсвеченную фонарями, хорошие в этом году фонари выросли, хочется сорвать, с хрустом надкусить, только некогда, некогда, спешить надо, к Леськиному дому, дернуть колокольчик, – колокольчик рвется с поводка, заливается лаем…

И Леська выскакивает.

И мама леськина выскакивает.

И папа леськин выскакивает.

И Домка рассказывает, что ух ты, ай-яй-яй…

И все сразу засуетились, заахали, заохали, Леська куртешку свою красную набросил, и все к речке пошли, тихохонько пошли, не спугнуть…

А Домка не унимается, шепотом рассказывает, вот ужас-то, ужасный ужас, кошмар кошмарный, Домка же папке все рассказал, а папка Домку наругал, чтобы тот к речке не хаживал…

И Леська подхватывает, вот ужас-то, ужасный ужас, кошмар кошмарный.

И мама леськина подхватывает, вот ужас-то, ужасный ужас, кошмар кошмарный.

И папа леськин подхватывает, вот ужас-то, ужасный ужас, кошмар кошмарный.

И к речке пришли, по шаткому мостику бережно перебрались, а на том берегу глянь – лодочка стоит, та самая, и сказки по клеткам рассажены…

Домка в ладоши хлопает, вот, вот и здорово, давайте-давайте освободим их скорее, вот хорошо-то будет.

А папка Леськин мушкет достает, и к голове домкиной приставляет, пиф-паф-ой-ой-ой.

А мама леськина уже готовится клетки открывать, сказкам шеи сворачи…

– …не сметь!

А это папа домкин.

И мушкет к голове папе леськиного приставляет.

И за папой домикиным весь его отряд полицейский выходит, и мушкеты направляет:

– Не сметь!

И – всем лежать, руки за спину, и клетки открывают, сказки выпускают.

Тут-то Домка и спохватился, захлопотал, ы-ы-ы-ы, а-а-а-а-а-а, а можно мне одну сказку, ну хоть самую маленькую сказочку, ну самую-самую маленькую сказкеночку, ну пожа-а-а-луйста…

Тут уже папка всполошился, крыльями захлопал, да ты хоть понимаешь, дурище, что не живут сказки в доме, не живут, мрут они в доме, мрут, сказка – она сказка вольная, ей в лесу летать надобно, песни петь! Ишь, напридумывали, сказки им в дом… вот из-за таких-то дурищ потом продают эти сказки по клеткам, за деньги за бешеные… О-о-ох, ну сам я виноват, сам, сына запустил, вот он и творит черт-те-что…

А вечером сказки прилетели.

На дерево под окном.

Много их, и большие, и маленькие, и желтые, и синие, и красные, и золотые, и хрустальные, и всякие. Сидят, поют, свиристят, радуются.