Хотя я не помню, куда девались полотенце и вратарские перчатки из моих рук. Помню первый удар с правой руки. Бил как-то сбоку, казалось, коряво. Но попал сильно, сбил Зверя с ног и бросился добивать.

Зверь был непрост. Я был выше, физически мощнее, нападал сверху. Бил сильно в лицо. Не остановился даже тогда, когда получил какой-то тычок (ударом я это назвать не могу) сдачи. В какой-то момент я заметил, что мой противник растерялся и беспомощно барахтается подо мной, не предпринимая никаких попыток защитить лицо, но очень хочет подняться. Я остановился буквально на секунду, чтобы сесть на него поудобней, и в этот момент наши взгляды встретились. «За что?» – спрашивали его округлившиеся глаза.

В тот момент я не сильно хотел разговаривать и нанёс ему в голову целую серию прямых ударов, от которых он чисто физически не мог уклониться. Кровь потекла у него из носа, а кто-то схватил меня за правую руку и я скорее почувствовал, чем понял, что ещё один человек пытается поймать мою левую, сжатую в кулак, только что нанёсшую удар по крови. Не знаю как, но я вывернулся и с правой руки бил сначала первого, потом швырнул в стенку второго, а затем кинулся на кого-то рядом, хотя точно помню, что он ничего мне не сделал и вроде бы делать не собирался.

Раскидав всех тех, кто думал меня остановить, я схватил Зверя за волосы, подтянул вверх так, чтобы он поднялся на колени и с размаха отправил головой в стену. Он с глухим звуком шмякнулся головой о неё и ухнул в пол. Я тут же добил его ногой в пах и только тогда наш защитник Макс, с разбегу протаранив меня в ту же самую стену, в которую я впечатал Зверя, уложил меня на пол.

Позднее Макс вспоминал, что сделал это по примеру того, как американские футболисты атакуют своих соперников. Когда он мне это рассказывал, я, впрочем как и он, был вдупель пьяный, поэтому не помню. Но говорят, что после этого мы полезли друг к другу обниматься со слезами на глазах. Но этого я тоже не помню.

А вот как чуть-чуть не хватило, чтобы раскидать всех во второй раз – помню.

Первые два удара пришлись по Максу, потом под руку повернулся ещё кто-то, но я слишком серьёзно отклонился назад и упал. Это дало возможность скручивающим меня накинуться всем скопом.

Но я не успокаивался. Я что-то кричал и кусался. Но меня всё-таки скрутили и зажали в угол. Когда стало тяжело дышать, я поумерил свой пыл.

– Всё, всё! – закричал я, понимая, что мои руки надёжно прилепили к стене и дальнейшие действия лишены шансов на успех. Меня не отпустили, и я заголосил снова:

– Оставьте уже меня! Всё нормально!

В небольшом промежутке времени, пока все убеждались, что меня действительно можно отпустить, было слышно, как все тяжело дышат. Каждый из нас испуганно обводил глазами раздевалку, невольно останавливаясь на Звере.

Зверь, с разбитым в кровь лицом, сидел посреди раздевалки, вытянув ноги. При взгляде на него не сразу было понятно, что именно у него разбито. Он весь был вымазан кровью, периодически он касался разных частей своего лица пальцами, а потом смотрел на пальцы и ладони, поднося к глазам, и по появлению крови на них пытался понять, откуда она идёт.

Если бы в этот момент мне кто-то сказал, что настанут времена, когда мы со Зверем будем сжимать друг друга в объятьях до хруста костей и вместе горланить песни, я бы сказал, что этот человек идиот.

А ведь такое было…

Кстати, Зверем его называли не потому, что он грозный какой-то. Просто фамилия у него Зверев. Паша Зверев.

Прошло довольно много лет после этой истории, а никак не могу всё забыть. А самое страшное то, что какой-нибудь пустяк способен погрузить меня в бездну воспоминаний. Однажды это удалось юмористическому сериалу «Физрук».

В одной из серий ребятам предстояло участвовать в интеллектуальной игре, а герой Нагиева готовил их к этому событию. Так вот, самое главное – считал этот герой – не знания, а не прогадать с тем «кто будет базар вести».

– Чего? – не поняли дети.

– Кто будет разводящим? – спросил физрук.

– Это называется «капитан», – поправили физрука.

Конечно, это называется капитан. Кто бы спорил? Да и на жаргоне 90-х как раз и построен образ этого физрука.

Но это всё так, присказка. Ни сериал, ни вот этот конкретный эпизод не сподвигли меня на воспоминания.

Зачем рассказал?

Во время обеденного перерыва я как-то раз ел в весьма приятном ресторанчике, где столики стоят так близко друг к другу, что невозможно не слышать беседу соседей. Сразу скажу, что я никому не доставлял проблем, поскольку ел один. А вот мои соседи – две весьма привлекательные молодые девушки – не замолкали ни на секунду.

Вот одна из них и рассказывала этот самый эпизод. Гораздо более красочно, но, поверьте уж, смысл тот же.

– Он правильно назвал её разводящей, – сказала одна из них.