– А здесь он на чём попался?

– Два эпизода. Первый – банальнее некуда. Утро, парк, девушка–спортсменка. Анисин напал на неё, но изнасиловать не смог. Девчонка крепкая оказалась, сломала ему нос и убежала.

– Заявила в милицию, – продолжил Куприянов, – и супостата поймали.

– В точку! Я говорю – ясновидящий.

– Ты говорила колдун!

– До колдуна мы ещё дойдём. Слушай дальше: за несколько дней до нападения в парке, Анисин забрался на дачу одного высокопоставленного человека и изнасиловал его жену. Нанёс ей серьёзные увечья и обчистил дом. Женщина до сих пор в реанимации.

– Значит дело на контроле? – спросил Василий.

– Да.

– А почему не прислали бульдогов из Москвы?

– Это ты у Молчанова спроси, – парировала Загурская. – А вот теперь про колдуна. Прокурор сказал, что наделяет меня неограниченными полномочиями. Анисин должен сесть если не навсегда, то очень надолго. И я полагаю, что это ты, подполковник Куприянов наколдовал.

– Так и есть. Я же обещал Гаврилову, что вернусь, и сделаю ему козью морду. С утра иди к Богдановичу и проси меня командировать с тобой в Якутию.

– Уже! – лукаво посмотрела на Василия Людмила. – Я живу с колдуном, и научилась тоже некоторые вещи предвидеть. Утром согласуй с Габашидзе, и летим в Якутск.

– Отлично, гражданин следователь! Фитиль, конечно, мне Миша завтра вставит, но с Молчановым воевать не пойдёт. Так что летим. «Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам…» – запел известные строчки из песни Василий. – А что туда надевать? Я никогда там не был.

– Валенки точно брать не надо, – засмеялась Людмила. – Там, так же как и здесь лето.

Добирались до Якутска долго. Пересадка в Москве, потом многочасовой перелёт в далёкий северный край. Почти пять тысяч километров. В аэропорту Василия и Людмилу встречал Иннокентий Егоров. С Кеном, так просил называть себя Иннокентий, Василий познакомился несколько лет назад. Тогда Егоров приезжал в южный город, где Куприянов помогал ему в розыске и аресте опасной банды. Бандиты ограбили инкассаторов. Один из инкассаторов погиб. Егоров шёл по их следу и привёл след банды на юг. Тут и подключил Габашидзе к якутским операм Куприянова со своим отделом. Банда была обезврежена. Теперь Егоров и Куприянов поменялись местами. Кен, когда ему позвонил Василий, сказал что организует всё в лучшем виде.

– Всё равно, Василий Иванович, что–то странное в вашем приезде есть, – говорил Егоров по дороге в гостиницу.

– Что тебя смущает, Кен? – спросил Куприянов.

– Зачем ехать в такую даль? Дали бы мне поручение, я бы тут со своими ребятами всё отработал и результаты вам по почте.

Людмила вопросительно посмотрела на Василия. Егоров это заметил.

– Я чего–то не знаю? – хитро спросил он.

– А ты что, – обратилась Загурская к Василию, – не сказал своему товарищу главную цель своего приезда?

– Было мало времени, – оправдывался Куприянов. – Думал, приеду и введу в курс дела. Вот прямо сейчас и введу.

– Так! – протяжно сказал Егоров, – Что за тайны мадридского двора? Про свадебное путешествие в тундру я не поверю. Про то, что золотишка хотите без лицензии намыть – тоже.

– Не гадай, Кен, сейчас расскажу, – сказал Куприянов.

Василий во всех подробностях рассказал Егорову про убийство Качинского, и про то, как это дело развернул Гаврилов. Егоров внимательно выслушал и после паузы сказал:

– Слушай, Василий, а тебе не кажется, что ты занялся не своим делом?

– И ты туда же, Иннокентий.

– Конечно туда же! Я уверен, что ты и начальству своему не докладывал о своём самовольстве.

Василий поймал на себе взгляд Загурской. Людмила как бы спрашивала: ну что, Куприянов, ты этого хотел? Я же говорила, предупреждала!

– Послушай, Василий, – продолжал Егоров, – как бы ты отнёсся, если бы кто–то пришёл со стороны и начал стричь твоих овец? Думаю, ты бы не обрадовался.

– Прав ты, Кен. Сто раз прав. Но Гаврилов знает, понимаешь, знает, что женщина не виновата, и всё равно делает гнусное дело.

– Он делает то, чего от него ждут. Будто ты первый день в нашей системе. С Гавриловыми бороться бесполезно. Это мелко. Придут другие Гавриловы, ещё хуже, чем этот. Бороться надо с системой. А для этого мы с тобой, Василий, пешки. Нас фигуры постарше сожрут.

Куприянов достал пачку сигарет и замолчал. Загурская тоже молчала, задерживая свой взгляд то на Куприянове, то на Егорове. И тот и другой был по–своему прав. Куприянов был жаден до справедливости, а в последние годы помешан на ней. Что касается позиции Иннокентия, то она прагматична и вписывается в общие правила. Пренебрегать нельзя ни тем, ни другим. Людмила решилась вмешаться.