До ланча дотерпеть было невозможно, и, заглянув в ординаторскую, я провозгласила:

– Объявляется конкурс на лучшее мнение медсестры о своём враче.

В ординаторской были только Тёткин и Сиротин.

– У меня нет медсестры, у меня лаборант, – хихикнул Сергей.

– Потянет, – ответила я. – Передайте по сарафанному радио.

На ланч, однако, мало кто добрался до ординаторской, включая меня. Перед самым перерывом на приём пришла глуховатая старушка, с которой я провозилась гораздо дольше отведённого времени.

Вечером, собираясь домой, я зашла в приёмную Кунцевой, чтобы попросить у Наташи прощения, но её там не оказалось. Дверь в кабинет главной была открыта, и я осторожно заглянула – убедиться, что секретарши нет и там.

– Заходите, Нина Викторовна, сделайте милость. Или у вас только голова в дверь проходит при том количестве сладкого, что вы поглощаете?

– Людмила Борисовна, вы простите меня за сегодняшнее.

Кунцева посмотрела на меня поверх очков:

– Видимо, вам действительно очень понравился торт, раз вчерашнего не хватило и вы буквально выкрали у Наташи последний кусок.

– Что вы имеете в виду под «вчерашним»?

– Ну, как же, – не очень убедительно притворяясь рассерженной, пояснила Людмила Борисовна, – нам вчера бывшая пациентка презентовала торт. Мы с Наташей сели пить чай, зашла ваша Таня, мы, конечно, решили её угостить и отрезали кусочек. Перед уходом она сказала, что торт «просто умопомрачительный» – я цитирую, – добавила Кунцева, – и она хочет «взять чуть-чуть для Нины Викторовны».

История вызывала у меня всё больше и больше интереса. Кунцева продолжала:

– Танюша ваша не стесняясь отрезала полторта. Ну, я понимаю, мозг для работы требует глюкозы. Чего не отдашь своим сотрудникам!

Я, поражённая хитростью Татьяны, расшаркалась перед Людмилой Борисовной:

– Вот я и пришла сказать спасибо.

Кунцева, заподозрив неладное, пристально посмотрела на меня.

– Вчера не хватило? – снова спросила она.

Я не знала, куда деться от стыда.

– Людмила Борисовна, честно вам скажу, не думала, что последнее отнимаю. Да ещё у вас – в жизни не посмела бы!

Главная махнула рукой и вернулась к своим бумагам.

– Ой, Нина Викторовна, мудрите опять чего-то, правды от вас не дождаться, – она вздохнула. – Думаете, торта мне жалко? Да нет, конечно. Я посмеялась над Наташей, когда она рассказывала… Идите уже домой.

Я потихоньку затворила за собой дверь и отправилась в кондитерскую.

На следующий день я пришла на работу с двумя тортами: для Людмилы Борисовны и для моей медсестры. Кунцевский торт я сразу занесла в приёмную и оставила в холодильнике. Со вторым я зашла в ординаторскую, где, на удивление, собрались почти все, отчего стояли шум и смех. С моим приходом коллеги, казалось, ещё больше оживились, хотя, по мне, комната отдыха и так напоминала «палату номер шесть». Доктора наперебой пытались рассказать историю, но я не могла понять о ком. Начав задавать уточняющие вопросы, я окончательно запуталась, и Антонов взялся дирижировать оркестром. Все притихли и только кивали и похохатывали, поддерживая Юрино повествование.

– Согласно предложенному тобой плану, мы начали опрос наших медсестёр: что они думают о докторах, с которыми работают? Но опустим мнение трёх сестёр, работающих с Сириным…

– Почему это? Что за дискриминация? – подал голос гинеколог.

Антонов поднял руку, защищаясь от негодования коллеги.

– Хорошо. Уговорил, – Юра взял блокнот, в котором, по-видимому, делал заметки о своих интервью. – Две медсестры назвали Сирина самым сексуальным в клинике, третья, Олимпиада Петровна, сказала, что жалеет сердечного, потому что он всегда голодный и ест всякую ерунду. Её мечта, мол, сварить Андрею Андреевичу борщ и чтобы он всю кастрюлю скушал.

Я представила Олимпиаду Петровну, добрейшей души медсестру предпенсионного возраста, и от чистого сердца пожелала ей удачи.

– Сиротин, как ты знаешь, медсестры не имеет, он работает с лаборантом. Вчера, не дождавшись меня, он заглянул в лаборантскую и спросил: «Костик, как ты ко мне относишься?» На это Костя, покраснев как варёный рак, ответил: «Простите, Сергей Викторович, но у меня есть девушка».

Снова раздался хохот, перемежаемый комментариями. Антонов продолжал:

– К медсестре Малакова я, как и к медсёстрам Сирина, сходил сам. Как вы знаете, у Захара работает новенькая. Так что я разыскал прежнюю и спросил, чем же она так досадила Захару, что он сослал её в регистратуру, лишив возможности работать на приёмах.

– Никто до сих пор, кстати, причины не знает, – заметил Сирин.

– Медсестра рассказала, – продолжал Антонов, – что записала к Малакову на консультацию пациентку с пахово-мошоночной грыжей.

Снова раздался смех. Юра поднял руку, останавливая поток комментариев:

– Я уточнил: «Девочка, а где ты списала этот диагноз?», на что она ответила: «Я сама его поставила со слов больной. Она описала в жалобах, что у неё грыжа в паху, которая перемещается вниз».

Юра снова взял паузу, пережидая взрыв хохота: