Она спешно взбегает по ступеням крыльцам, но останавливается, а я достаю ключи от дома и поднимаю их, покачивая ими прямо перед ее глазами.

Поднимаюсь неспешно, оказываясь слишком близко от неё, и чувствую, как дрожит девчонка. Ненастье боится меня, она покрывается мурашками рядом со мной в такой опасной и томительной близости… И мне хочется прижать её к стене и впиться в её губы. Совсем как недавно, в саду… Но я держу себя в руках — нужно выбросить её из головы и поставить точку в этих заранее обречённых отношениях.

Открываю дверь и пропускаю Ненастье вперёд. Она влетает в дом, сбрасывает с ног обувь, а я не могу удержаться, чтобы не окликнуть её. Девушка оборачивается и смотрит на меня. И я борюсь с желанием схватить её в свои медвежьи объятия, прижать к себе и сказать все нелепости, что крутятся в моей голове.

— Держись от меня подальше! — цежу сквозь зубы, и она уходит.

Постоянные перемены настроения Влада выводят меня из себя. Я совсем не понимаю, что с ним творится — то он пытается поцеловать меня, то напротив, отталкивает от себя и срывается, словно это я причина всех бед, что обрушились ему на голову. А ведь я ни в чём не виновата. Можно сказать, что и Роман Николаевич использует меня, ведь благодаря тому, что он «выкупил» меня у отца, он получил доступ к тому… Именно так он смог найти компромат на Светлого, и я уж точно не просила этого делать. Будь моя воля, я бы уже давно сбежала… Исчезла… Испарилась…

Голова идёт кругом…

Я залетаю в отведённую мне комнату, закрываю дверь, падаю на кровать и плачу.

Если бы на месте Влада находился другой самовлюблённый папенькин сынок, то, пожалуй, я бы не обратила на него совершенно никакого внимания. Мне было бы всё равно, что он обо мне думает, и я постаралась бы держаться в стороне. Как много «бы». Чересчур много…

Немного успокоившись и взяв себя в руки, я делаю глубокий вдох. Влад может изменить своё мнение уже через час и начать общаться со мной, словно ничего и не было, а мне нужно просто выбросить все эти подростковые наивные мечты о принце, спасшем меня, из головы.

Я беру телефон и набираю номер мамы. Отслеживать мои звонки отец не сможет, он даже не держал мой сотовый в руках ни разу, чтобы успеть установить в него что-то, а я хочу убедиться, что с мамой всё на самом деле хорошо.

— Мам, привет! Как дела у тебя? — начинаю, как только понимаю, что она ответила мне.

— Привет, Настенька! Всё хорошо! Как ты, милая?

Мамин голос немного дрожит — она волнуется. Но почему?

— Я тоже в порядке… Мам, у тебя точно всё хорошо?

— А у тебя?

Мама говорит так, словно знает что-то… Но ведь Роман Николаевич сказал, что установил за ней слежку. Просто слежку.

— И у меня тоже, просто у тебя голос какой-то взволнованный…

— Я всё знаю, Настя! — заявляет мама, и я слышу её тяжёлый вздох. — Роман Николаевич вышел со мной на связь. Сейчас я нахожусь в его доме, под защитой… Я знаю всё, через что тебе пришлось пройти. Девочка моя, зачем же ты пошла к этому страшному человеку?

Роман Николаевич всё рассказал маме…

Я начинаю задыхаться от этой мысли, но так даже лучше — теперь она знает правду, и мне больше не придётся врать ей.

— Иначе я просто не могла спасти тебя… Прости, — отвечаю я и сразу же прошу маму не корить себя. — Твоей вины тут нет, это было моё решение, мой выбор! И я ни разу не пожалела о том, что сделала это. Если бы пришлось отмотать время, то я поступила бы точно так же…

— Спасибо, родная! Спасибо! Даже не представляю, как ты себя чувствовала, когда он выдвинул своё условие. Я бы выцарапала ему глаза. Мы же с него ничего и никогда не просили, а он… Сволочь… Так поступить с родной дочерью. Но теперь я спокойна, я знаю, что ты не станешь женой Романа Николаевича, что он просто хотел помочь тебе таким образом и получить доступ к делам твоего отца! Теперь мне спокойнее… Но я постоянно переживаю за тебя. С тобой точно всё в порядке? У тебя такой напуганный голос…

— Всё хорошо, мамочка! Честно-честно! Я люблю тебя!

Мы ещё какое-то время говорим об огромном особняке Коршуновых, а потом мама берёт с меня обещание быть осторожной и не выходить из дома, в котором мы находимся.

Успокоившись и убедившись, что с ней всё в порядке, я расслабляюсь и засыпаю.

Открываю глаза уже ночью, когда за окном темно, и урчание живота напоминает, что, кроме лёгкого завтрака, я ничего сегодня не ела. Конечно, после шести не есть не моё правило, но всё равно я смотрю на часы. Полночь. Стоит ли идти на кухню в такое время? Можно было бы перебороть голод… Вот только меня начинает тошнить, и желудок болезненно сводит. Нет. Перетерпеть не выйдет. Я ведь не усну тогда, и добрую часть ночи буду ворочаться на кровати.