Я, пошатываясь на слабых ногах, осмотрела себя с ног до головы. Привет, родное любимо тело, мне тебя очень не хватало. Только почему я все еще здесь? Разве не должна была оказаться дома?

Я закрыла лицо ладонями, попятилась обратно к зеркалу. Возможно, если я «провалюсь» в него, то все будет в порядке? Нужно сделать это поскорее, не хочу, чтобы они видели меня такой.

Шаг и еще шаг, пока не наткнулась спиной на прохладную поверхность. Я толкнулась назад — и ничего не произошло.

— Маа’шалин? — неуверенно переспросил Хадалис.

— Это она, — за меня ответил мой муженек.

«Нет, Машка, уже не твой, и твоим никогда не был».

Надо же, какие они тут все великаны. Они и раньше казались значительно выше меня, а теперь я чувствовала себя спичкой, которую зачем-то положили к шашлычным шампурам.

— Если вы уже закончили, то, может быть, вернешь меня обратно? — Не буду я реветь. Не сейчас, когда на меня смотрят четыре пары глаз. Слезы — это слабость, а мы, Семеновы, никогда не были слабаками. — Уверена, меня уже ищут по всем больницам и моргам.

Данаани пожала плечами.

— Боюсь, теперь это невозможно. Мне пришлось запечатать Путеводную нить, потому что кхистанджуты напали на мой след. Их нужно было остановить.

— Невозможно? Что это значит?

— Это значит, что я не могу вернуть тебя обратно. Ни сейчас, ни когда-нибудь потом. Кроме того, боюсь, ты слишком опасна, чтобы оставаться и здесь тоже.

Она кивнула на моируки, увитые черными орнаментами порчи. Зато сверкающая отметка их с Хадалисом связи исчезла, и я явственно видела ее пульсацию даже сквозь перчатки на руках принцессы.

Наверное, если бы меня со всех силы впечатали в стену, мне было бы легче. Даже если бы сожгли заживо — болело бы не так сильно. Я честно пыталась собраться с силами, найти еще немножко сил, чтобы переварить услышанное, но не смогла. Вот так я, Машка Семенова, как последняя слабачка, беспомощно сползла на пол и потихоньку заплакала, прикрывая лицо дрожащими руками.

Никто не говорил, что у этой сказки будет счастливый конец, ведь так?

У принцессы есть муж, верный защитник и мужчина, который ее любит.

А у меня порча, которая меня уничтожит.

Наверное, даже Спящая красавица проснулась бы в гробу, чтобы сказать мне, что я неудачница.

— Маа’шалин, пожалуйста, не плачь. — Рогалик присел около меня. Что у него с голосом? Говорит так, будто у него кость в горле. — Все веснушки промочишь.

— Мы что-нибудь придумаем, — таким же сиплым голосом сказал Хадалис, пристраиваясь рядом. — Обязательно.

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони, посмотрела, как странно на коже смотрятся черные вензеля. Как вообще странно смотрятся мои руки: более тонкие, с редкими веснушками, которые еще можно рассмотреть в зловещем орнаменте.

— Спасибо, — только и смогла сказать я в ответ на внимание мужчин. Ком стоял в горле, и даже попытка его проглотить не увенчалась успехом. Что-то отчаянно сдавливало грудь, напоминало о том, что даже во всей этой гадости я все равно не одна. По крайней мере, сейчас мне очень хотелось в то верить.

— Ты же та самая девчонка, которая поставила на место Темнейшего, забыла? — напомнил Граз’зт. — Не вот та крылатая дрянь, которая обжимается в углу с моим братом, а ты. Твоя светлая голова.

— Ты ни черта не знаешь, Граз! — встрял Тан.

Ох, лучше бы он этого не делал. Потому что лицо Рогалика мигом переменилось. До того, как заговорил брат, было видно, что он изо всех сил пытается сдерживать себя, и необходимость быть внимательным с одной нерадивой попаданкой была хорошим поводом. Но стоило Тану открыть рот — и Граз’зт словно с цепи сорвался. Он медленно поднялся, распрямился во весь свой немалый рост.

— Присмотри за ней, крылатка, — бросил через плечо, не поворачивая головы. — Пока я потолкую с любимым братом.

И, знаете, мне впервые в жизни не хотелось остановить неминуемую драку. Потому что кто-то тут очень заслужил, чтобы из него выколотили все дерьмо.

Рогалик не стал с ним церемонится. Я видела, то Тан пытался как-то предугадать его действия, но все равно не смог подготовится, и первый удар пришелся справа ему в челюсть. Данаани взвизгнула, попыталась встать между ними, но Рогалику хватило одного взгляда, чтобы остудить ее пыл. Она прикрыла рот ладонью, переминаясь с ноги на ногу, испуганная и отчаянная одновременно. Как только Тан распрямился, сплюнул кровь — Рогалик ударил слова. На этот раз — с противоположной стороны, тараном в челюсть, так, что Тан не смог сохранить равновесия и отлетел прямо на стену.