Он всё смотрел на растерянное, жалкое Сашино лицо и чувствовал, как холодеет сердце. Последняя надежда начать всё заново рушилась.

Сергей удивительно чётко представил свою прежнюю жизнь, случайные связи, первое время — угрызения совести, стыд, потом уже только равнодушие, и снова связи, утоление запретных желаний тех, кто мог за это платить — вот что было главным. С Сашей он жил бы иначе. Только одно слово сказать, и всё переменится.

Поезд дёрнулся, тронулся и опять остановился. Все пассажиры уже вошли в вагон.

— Прощайтесь скорее, голубки, — усмехнулась проводница, — посадка окончена, отправляемся.

Только одно слово — и Саша останется с ним…

Сергей молчал. Саша поднялся на подножку, вошел в тамбур и стоял теперь рядом с проводницей. Он протянул Сергею руку. Но только на несколько секунд пальцы их соединились.

— Я дверь закрываю, пройдите в вагон, — сердито повысила голос проводница.

— Я приеду… обязательно приеду к тебе, — повторял Сергей, удерживая Сашину руку.

— Молодые люди! Освободите дверь!

— Серёжа! — Саша отступил вглубь тамбура. — Сережа, я буду ждать…

— Дурачок какой ты ещё… Я не говорю тебе «останься» не из-за себя, а из-за тебя! Представь себе, что будет, если ты останешься? Нет, нет времени объяснять… надо прощаться. Саша…

Он говорил что-то ещё, но дверь вагона захлопнулась, Саша остался за ней.

Сергей шел, ускоряя шаг, потом бежал до тех пор, пока платформа не оборвалась.

Мимо замелькали прямоугольные окна купе, и глаза Сергея не успевали различать лиц пассажиров за ними.

Состав скользнул мимо последним вагоном и стал уменьшаться, исчезать, втягиваясь за поворот. Сергей взглядом следил за поездом и ещё некоторое время смотрел на пути, как будто не мог поверить, что Саша уехал, потом медленно побрёл по опустевшей платформе обратно к вокзалу.

Только теперь он подумал, что так и не спросил у Саши адрес в Петровске. Да и зачем? Просто так приехать, явиться к его маме? Или встречаться тайно, прятаться от людей, лгать? Нет. Сейчас на репетицию к Максу, а потом… потом…

Неважно, что потом. Теперь уже всё равно.