Шлем он держал в руках. На внутренней стороне была резьба, на воротнике – тоже, но, как пилот ни старался накрутить шлем на воротник, ничего у него не вышло. В резьбу он не попадал. Ходить в огромных сапогах было сложно. Из-за толстой подошвы он не чувствовал пола, сделав несколько шагов, споткнулся на ровном месте, и хорошо еще, что успел схватиться рукой за дверной косяк, иначе упал бы. Шлем он выпустил, и тот, гулко стукнувшись о пол, закатился за диван.

«Не помялся ли?»

Шешель встал на колени, потом разлегся по-пластунски, полез шарить под диван. Там скопилась пыль, которую, наверное, довольно долго никто не тревожил. Шешель оставил на этой поверхности, такой же нетронутой, как и на Луне, свои следы. В отместку пыль опять забилась ему в ноздри. Тяжело быть первопроходцем. Что там его на Луне ждет?

– Очень хорошо, – констатировал Томчин, придирчиво осмотрев Шешеля, когда тот, кряхтя, выкатил шлем из-под дивана, встал и отряхнулся. Оказывается, Томчин вошел в комнату, услышав звук упавшего на пол шлема, проверить – не случилось ли что, и с несколько секунд безучастно наблюдал за мучениями Шешеля. Нет чтобы помочь.

– Вы находите?

– Конечно.

– Мне так не кажется. А с этим что делать? – Он показал на шлем, который держал под мышкой.

– Дайте мне. Я вам помогу. И нагнитесь немного. Нет, не на колени. Делать из вас рыцаря я не собираюсь. У меня и меча-то нет, чтобы по плечу лезвием похлопать. Но шлем на голову водрузить смогу.

Томчин стал приворачивать шлем к воротнику.

– Кстати, – вновь заговорил он, – а почему бы и нет. Может, нам ввести сцену, где пилота приглашают в Императорский дворец и там государь посвящает его в покорители межпланетного пространства? Это должно походить на посвящение в рыцари. О, это красиво, – мечтательно протянул Томчин, представив эту сцену, – надо подумать. Роль для императора у нас все равно есть. Маленькая только. Ее расширить можно. Что, если нам в вину поставят, что мы плохо отразили роль государства в подготовке полета? А? Надо подумать.

– Да и верительные грамоты, чтобы государь пилоту дал о том, что все земли, которые он откроет, присоединяются к Российской империи, – вставил Шешель.

– Это вы хватили. Те земли, где вы окажетесь… э… Земли? На Луне? – Он уставился на Шагрея, видимо, прося о помощи, как разобраться в этом словесном казусе, но, не получив ответа, быстро продолжил: – Все это давно уже открыто. В телескопы.

– А обратная сторона Луны остается неисследованной, – сказал Шагрей, чем ввел Томчина в некие сомнения, – да и одно дело увидеть, а другое – ступить.

– Не будем углубляться в эту тему, – волевым решением завершил спор Томчин.

– Я похож на клоуна, – сказал Шешель.

– Что вы. Вы похожи на покорителя межпланетного пространства. Я понимаю, вас смущают эти морщины на костюме. Вы думаете, что мы, мягко говоря, с размером прогадали. Вот и нет. Морщины разгладятся, когда мы костюм надуем.

– Надуем? – Голос у Шешеля стал глуше, когда на него надели шлем и завернули его до упора. В шлем набралась пыль, и Шешель чувствовал себя очень неудобно.

– Именно. Вот для чего нам нужен насос.

– Я думал, что насос нужен, чтоб в шлем воздух подавать. Дышать тяжело. А теперь выходит, что и ракета не понадобится. Вы накачаете меня гелием, и я полечу к Луне, как воздушный шар?

– Александр Иванович, не считайте меня таким уж дилетантом. Это, простите, фантасты прошлых веков писали в своих романах, что к Луне на воздушном шаре долететь можно. Я на этот счет не заблуждаюсь Воздух в скафандре необходим, чтобы компенсировать давление, возникшее при старте ракеты. Лучше вообще было бы заполнить капсулу водой. Кстати, в следующих эпизодах мы именно так будем имитировать состояние невесомости. Снимать придется в бассейне. Вы плавать умеете?

– Умею.

– А даже если бы и не умели. Костюм герметичен. Не утонете. И вас постоянно будут страховать техники. У меня их целый штат. Ох и велики же затраты на этот фильм. Ну да ладно. Идемте. Все уже готово.

«Сколько я еще протяну в этой клетке?» Дышать становилось все труднее. Но Томчин сказал, что за Шешелем следит целый штат техников, когда они увидят, что пилот задыхается, шлем с него снимут.

Все техники носили синие комбинезоны. Двое из их опустили капсулу, открыли ее, будто орех разбили, но выломанный кусок оказался с ровными краями, точно его выпиливали.

Томчин, заметив, что Шешель тяжело передвигается, подозвал помощников, те подставили пилоту свои плечи и потащили его как парализованного. Он не поспевал за ними. Ноги у него быстро заплелись и безжизненно волочились по полу.

«Никак от страха напился почти до бесчувствия», – примерно такие мысли читались на лицах техников, работающих с люлькой, но вслух они сказали:

– Милости просим.

– Спасибо, – ответил им Шешель, но не был уверен, что техники услышали его. Он и сам плохо расслышал, что они сказали ему. Скорее по движению губ догадался. А если он ошибся?