– От любви до ненависти один шаг…

Василий отвернулся, сделал несколько шагов в сторону, затем решительно вернулся к Никодиму.

– Эх, была не была! Я все равно сюда уже не вернусь – останусь в Харбине.

Торговец приблизился поближе к уху Никодима и зашептал:

– Афанасьева это дело. Я Марью предупреждал, но она не послушалась меня… Не стоило ей ворошить то дело.

– Какое дело? – спросил озадаченно Никодим. – И при чем тут Евсей Петрович? Он же дочь Марьи к себе на воспитание забрал.

– Да потому, что это он убил Михаила. Я это самолично видел. А Марья пригрозила, что пожалуется губернатору. Вот Евсей Петрович и подговорил своих людей ее прибить, а дом поджечь… Афанасьеву все сходит с рук, везде свои люди…

– Ах, вот оно как… А что ж ты молчал? Не заявил, куда следует?!

– Ай, нет! Мне моя жизнь дороже. Ну, прощевайте, господин губернский секретарь! Вы ничего не слышали, а я вам ничего не говорил!

Василий развернулся на каблуках и исчез в глубине магазина. Высокие дубовые двери закрылись за ним, оставив Никодима в глубоких раздумьях.

По расчищенной Никодимом просеке крались трое каторжан. Сбежали они накануне из прииска, убив двоих надзирателей, захватив оружие и спрятанное золото. От погони удалось оторваться, углубившись в тайгу. Золото, намытое на Амуре в течение года и спрятанное в расщелине тремя старателями из числа каторжан, весило примерно полпуда. Однажды они напали золотую жилу с множеством самородков и решили припрятать.

Один из старателей, по прозвищу Сиплый из-за голоса и проваленного носа вследствие сифилиса, был старшим среди них. Старшим был не только по возрасту, но влиянию на остальных. Он-то и задумал комбинацию: прятать понемногу намытое золото в неприметном месте, а при удобном случае сбежать в Китай, захватив груз. В Харбине у него был знакомый ювелир, готовый дать хорошую цену за контрабандный товар.

Второго контрабандиста звали Федор. Он был недалекий малый по уму, чего не скажешь о его неимоверной силе и внешности. Небольшого роста, плотный, но с длинными руками и короткими ногами, напоминал обезьяну. На низкий лоб спадали рыжие волосы, маленькие, близко расположенные глазки смотрели исподлобья. На губах постоянно блуждала глуповатая улыбка. Он был полностью во власти Сиплого и беспрекословно выполнял все его приказы. Обладая физической силой, тем не менее, не умел ее применять с пользой для себя. Словно кукла на ниточках исполнял только то, что говорил ему Сиплый.

Третий их товарищ был себе на уме. Прибился к этим старателям только потому, что стал невольным свидетелем находки ими золотой жилы. Ничего о себе товарищам не рассказывал, лишь однажды обронил, что его зовут Иван. Федора он презирал, а Сиплого сторонился, словно от заразы.

Им надо было выйти к железной дороге. Сиплый – бывалый контрабандист. Многократно путешествовал через границу. Бывало, что и пешком, но чаще – по железке. У него есть одно приметное место, где можно было запрыгнуть в состав. Там дорога делала уклон с поворотом и в этом месте все поезда сбрасывали скорость. При определенной ловкости можно было зацепиться и запрыгнуть в вагон. Чаще всего выбирал товарные составы – их проверяли меньше.

Теперь троица бандитов пробиралась сквозь тайгу к этому месту. Но похоже было, что они немного заплутали во время погони. Хорошо, хоть преследователи не знали, что они с грузом золота. Иначе не дали бы уйти…

– Сиплый, ты точно знаешь, куда нас ведёшь? – спросил Иван со злостью.

– Не боись – со мной не пропадёшь! Видишь, мы идем по просеке, а не по звериной тропе. Значит, куда-нибудь к людям выйдем. Вот свежая вырубка – значит, недалеко и жильё…

– И что? – недоверчиво спросил Иван. – Нам не люди нужны, а путь к железке.

Сиплый ничего не ответил, лишь ускорил шаг. А Фёдору все было нипочём. Почти полпуда золота, которое он нёс в мешке, для него как пушинка. Главное для Феди, чтобы Сиплый его не бросил, не оставил. Тогда и золото не нужно, и жизнь не мила. Он вообще не представлял, чем в жизни заниматься без Сиплого. А Ивана он точно придушит, как только будет знак от Сиплого. Фёдор повернул голову назад и, посмотрев на Ивана, улыбнулся только ему присущей противной улыбкой.

Иван понимал, что в этой команде он лишний, и при случае, наверняка, попытаются избавиться от него. Поэтому во время побега первым захватил оружие охранника. Сиплый тогда попытался отнять револьвер, угрожая своим наганом, и передать Фёдору, но Иван отстоял своё право носить оружие. Теперь он чувствовал себя в относительной безопасности.

Вдруг впереди послышался шум движения: топали ноги, шуршали листья, ломались, с треском, сухие ветки. Внезапно на просеку, прямо перед контрабандистами вывалились двое каторжан. То, что они были ссыльными, видно по их одежде и голодным взглядам.

– Стоять! – крикнул сиплый голос.

Те остановились и стали испуганно озираться. Увидев таких же, как они, лихих людей, немного успокоились, подобрались – тоже не лыком шиты – могут за себя постоять. Но направленные на них стволы решили исход.