Шрифт:
Лена опять смеётся.
– Потому что таких плутов, как ты, не встречала!
Она останавливается.
– Но если серьёзно – были предложения. Да душа ни к кому не лежала. Почему-то все лишь о себе и думают, о своём «я». А мне, дорогой, не рабыней, а царицей быть хочется.
– Клеопатрой, что ли?
– Нет! Такой, как Суламифь. В любви своей царицей. Понимаешь?
Бестолково киваю, и мы возвращаемся за столик. Елена спрашивает:
– Хочешь кофе?
– Хочу.
Лена уходит на кухню, и вскоре по всей комнате разносится горьковатый аромат.
– Почему ты вчера так поздно вернулся? – спрашивает она. – Что-нибудь случилось? Говорят, машину угнали. К нам в школу приходили сегодня работники ГАИ. И участковый по квартирам прошёлся.
Я улыбаюсь. Так-так… Скоро весь город будет знать, что разыскивается такси жёлтого цвета, номер «37–38»… Это хорошо. Уж кто-нибудь да расскажет нам о нём.
– Да, – говорю. – Ищем пропавшее такси.
И, не вдаваясь в подробности, коротко рассказываю о вчерашнем ЧП.
– Ужас какой, – передёргивает плечами Елена. – Ну у вас и работка!
– У тебя она разве легче?
– Сравнил тоже! Как ни тяжело с моими шумными ребятами, но они – дети. Я вижу, как они взрослеют, становятся умнее и добрее.
– А если не все такими замечательными людьми вырастают? Как тот брюнет, например, что стрелял в магазине. Кто-то должен и с ними разбираться. К тому же я закончил юридический. Так что не будем больше об этом. Хорошо?
– Хорошо, – соглашается Елена. – Расскажи мне что-нибудь весёленькое. Уж сегодня ты обязан развлекать меня.
Начинаю вспоминать. Но в голову лезут одни лишь криминальные истории. Лена смеётся.
– Ладно, не мучься.
И берёт мои руки в свои ладони.
– Какие у тебя красивые, тонкие пальцы…
Я весь напрягаюсь, чувствуя нежность её рук.
– Что ж в них хорошего…
– Не скажи… Глаза или лицо могут обмануть человека. А вот руки… В них, по-моему, вся его душа… У тебя пальцы музыканта. Но ты ни на чём не играешь!
– Играю, – возражаю с улыбкой. – На гитаре играю. Да всё никак не могу купить – в магазинах они нарасхват.
– У тебя очень красивые пальцы, – задумчиво продолжает Елена. И неожиданно приникает к ним губами.
У меня перехватывает дыхание. Это уже не тот мимолётный поцелуй, которым она наградила меня всего несколько минут назад… Руки мои сами тянутся к этой волнующей, удивительной девушке. И я почти не слышу страстный, срывающийся её шёпот:
– Подари мне их, подари!..
Боже мой, как стучит в висках… С трудом отрываюсь от её губ и поднимаюсь, чтобы не видеть откровенных глаз Елены.
– Потанцуем, Лена… Давай потанцуем…
4
Утром Елена готовит для меня кофе.
– Спасибо за вчерашний вечер, – говорит она тихо.
Кусок бутерброда застревает в моём горле. Хорош вечер! При первой возможности удрал как мальчишка. А она ещё благодарит!
Лена словно подслушала мои мысли.
– Не переживай так, Демичевский. Я сама вела себя глупо… А пальцы свои мне всё-таки срисуй. Срисуй, Демичевский.
– Будет сделано, – шутливо обещаю я, лишь бы что-то ответить. – Потом можешь поместить рисунок в рамку, раз они так тебе понравились.
Пью кофе и никак не могу разобраться в себе: стыжусь, что не ответил на вчерашний порыв Лены, или сожалею об этом?
– Я провожу тебя, – говорит Лена. И я замечаю, что одета она по-дорожному.
– Куда-то собираешься ехать?
– Да… Ненадолго.
Мы выходим на улицу. Лена провожает меня до бульвара. Идём и молчим. Молча и расходимся, лишь смущённо улыбнувшись друг другу.
Честное слово, на работе легче! Там и самое запутанное дело не кажется таким уж неразрешимым. Даже ЧП с магазином.
Расстроенный, сворачиваю к райотделу. Не успеваю подняться в кабинет, как на пороге возникает возбуждённый Наумов.
– Лебедев звонил. Насчёт пропавшей машины. Нашлась, говорит!
Лебедев – наш лучший участковый. Его слову я верю как своему.
– Где эта машина?
– Дачная, 15.
– Начальству докладывал?
– А как же! Дана команда выезжать. Все уже в сборе.
В нашем уазике и впрямь не повернуться: оперативники, эксперт Губин, кинолог с собакой… Уазик срывается с места и мчится по улицам за город, в дачный посёлок.