Некоторое время «народный эксперт» осматривал раму со всех сторон, затем начал проводить над ней ладонью, почти не касаясь ею дерева.

– Я оставлю ее у себя, не возражаете?

– Именно вам я ее и принесла.

– Вот и хорошо. Но начать всё же следует с выяснения того, кто именно указал полиции на вашего мужа. В этом эпизоде кончик ниточки, разматывая которую мы доберемся до истины. Скажите, Ирина Сергеевна, в тот день, когда Омельев подарил вашему мужу картину, в коммуналке не произошло ничего странного?

– Ну, как же! – воскликнула она. – У мужа пропали золотые часы. Будучи в гостях у тетушки, он случайно угодил рукой в майонез и пошел отмывать ее в ванную. Там снял по привычке часы и положил их на полку. И, конечно, возвращаясь в комнату тетушки, забыл о них. Спохватился только минут через двадцать. Поспешил в ванную, но часов на полке уже не было. Поднимать скандал не в его характере. Так и ушел домой без часов.

– Золотые часы? – оживился Пережёгин. – Это интересно. Это очень важный факт. Он долго носил эти часы?

– Они у него были еще до нашей свадьбы.

– Замечательно. Просто замечательно. Вот что, уважаемая Ирина Сергеевна, принесите мне нынче вечерком, скажем, часикам к семи, какую-нибудь старую вещь, которой постоянно пользовался ваш муж. Ну, не знаю, его бритву или домашние тапочки.

– А поясной ремень подойдет? – спросила она. – На его дачных брюках есть ремень, которым он подпоясывался, по его рассказам, чуть ли не со студенческих лет.

– Это то, что нужно. Жду вас не позднее семи. Мне нужно задать вам еще несколько вопросов, но на свежую голову.

– Я приду раньше. Заодно расскажу вам о своей беседе с адвокатом, с которым мы должны встретиться после обеда.

Глава 4. БЕССИСТЕМНЫЕ ПРИКИДКИ

Оставшись один, Пережёгин придвинул к себе позолоченную раму и некоторое время изучал ее. Естественно, в своей, мало понятной для постороннего манере. Проглаживал ее ладонью, осматривал стыки, обратную сторону, снова переворачивал…

Отодвинув раму от себя, он взялся за рисунки.

Долго вглядывался в них, как бы стараясь приметить скрытые особенности карандашных линий.

– Нет, – вздохнул, наконец. – Пока – полный ноль.

Поднявшись, он вышагивал какое-то время по кабинету, затем остановился у окна, разглядывая с высоты своего третьего этажа тесный замкнутый дворик.

Там, внизу, в самом углу, у глухой стены громоздился мусорный контейнер, в содержимом которого ковырял палкой еще не старый, обросший бородой бомж в засаленной куртке, давно уже «пасшийся» на этом участке.

– Ладно, – крякнул Пережёгин, – без визита к генералу в этом деле, кажется, не обойтись.

Он вернулся к столу, взял рисунки и отошел к угловой тумбочке, на которой пылился ксерокс.

Нажал кнопку, другую, и вот уже у него в руках оказались копии рисунков.

Выудив из ящика стола пухлый планшет для визиток, он долго перебирал карточки, которые, похоже, были перемешаны безо всякой системы.

Наконец, нашел нужную: – Ага!

Сверяясь с ней, набрал на мобильнике номер.

– Мой генерал? – уточнил на всякий случай, хотя голос узнал сразу. – Как ваше драгоценное здоровье?

Слушая ответы, он часто кивал и в какой-то момент напористо осведомился: – Значит, мы можем встретиться сегодня? Ну, спасибо огромное, буду через 45 минут.

Закончив разговор, он уселся за компьютер, набрал на нем крупными буквами короткий текст в виде официального объявления и распечатал его на принтере.

Пару экземпляров сунул в портфель, вместе с ксерокопиями рисунков.

Раму повесил на гвоздике в шкафу и вышел из кабинета, заперев за собой дверь.

Глава 5. ВИЗИТ К «КОРИФЕЮ СЫСКА»

Ровно через три четверти часа Пережёгин звонил в дверь квартиры, расположенной в старинном здании на Петроградской стороне. Когда-то этот дом считался престижным, но, подобно тому, как рушатся карьеры у некоторых высоких чинов, строение это тоже обветшало, хотя и сохраняло еще отдельные следы былой респектабельности.

Дверь открыл высокий, худощавый ветеран далеко за семьдесят, с суровыми чертами лица.

Еще лет этак… впрочем, точная дата неважна, Евгения Константиновича Морозова, называли грозой криминального мира, прочили ему генеральские погоны и место на милицейском олимпе. Но уже в новые времена он не угодил присланному из первопрестольной вальяжному выдвиженцу и, несмотря на свою легендарную выдержку, поддался эмоциям, подав сгоряча в отставку, которая тотчас была принята.