— Что ты наделала?

— Что вы имеете в виду?

Я ничего не слышу, кроме рева крови в моих венах.

— Тебе предъявили иск о клевете.

Мои глаза расширяются, и я резко смеюсь.

— Прости, что? Это шутка?

Мой отец швыряет стопку бумаг на кровать, гнев окрашивает его лицо.

— Это похоже на чертову шутку, Маккензи?

Я беру одну из фотографий в стопке, и мой желудок сжимается, когда я вижу, что написано на двери гаража. Я подбираю снимок за снимком, и на каждом из их гаражей написано одно и то же. Они ни за что не подумают, что это сделала я. Когда у меня было время?

Ярко-красной краской из баллончика написано «убийца» на дверях гаражей в каждом из их домов. Слова Винсента снова и снова звучат в моей голове.

— Ты пожалеешь, что связалась с кем-то из нас.

Я копаюсь в бумагах, пробегая глазами по юридическому жаргону. Я не могу обмозговать все это.

— Как мы можем помочь тебе, Маккензи, если ты продолжаешь заниматься подобными вещами?

Дыхание застревает в горле, на глаза наворачиваются слезы.

— Ты действительно думаешь, что я настолько глупа, чтобы сделать что-то подобное? Когда у меня было время? Я знаю, что они это сделали...

— Хватит! — рявкает папа. — Ты понимаешь, что означает этот суд? Разве похоже, что у нас есть деньги на адвоката, Маккензи?

Страх впивается мне в грудь когтями.

— На кой черт мне адвокат? Я ничего не делала! Они стоят за этим!

— Просто успокойся. Я позвоню шерифу Келлеру за помощью, и мы решим, что делать дальше, — говорит мама усталым голосом.

Оба моих родителя поворачиваются, чтобы уйти, и я сползаю с кровати, моя грудь тяжело вздымается. Я держусь на волоске. Мои эмоции и рассудок кипят.

— Когда вы оба мне поверите?

— Когда ты наконец скажешь правду, — огрызается папа, захлопывая за ними дверь.

Я падаю обратно на кровать, страх поселяется в основании моего позвоночника. Я снова беру стопку, просматривая все.

Они меня подставляют.

Они заставляют меня выглядеть так, будто я проблема в городке, так что они все могут уехать в закат и посещать свои колледжи без каких-либо проблем.

Я быстро одеваюсь и шаркаю вниз по лестнице. Хоть я и хотела бы остаться в своей комнате, мне нужно знать, что происходит. Я не могу допустить, чтобы этим ублюдкам сошло с рук что-то еще.

На кухне полный хаос, какой я видела за последние дни. Мама говорит по телефону, а папа разговаривает с бабушкой и дедушкой. Я даже не слышала, как они вошли, когда одевалась.

Когда я переступаю порог, все оборачиваются и смотрят на меня. Почему я чувствую себя чужой — совершенно нежеланной в собственном доме?

Я направляюсь прямо к кофейнику и наливаю себе чашку. Обычно мама что-то говорит о моем потреблении кофеина, но, очевидно, не сегодня.

Она вешает трубку с кем бы то ни было, скорее всего с шерифом Келлером, прежде чем устало вздохнуть и потереть виски.

— Я только что говорила по телефону с шерифом Келлером, а потом с Джаредом из компании. Он решил помочь нам. Мы можем бороться с иском. У них нет доказательств, что ты написала любое из этих граффити. Все, что нам нужно, это надежное алиби. Итак, Мак, пока Джаред не пришел, где ты была прошлой ночью?

На моем лице появляется мрачное, разочарованное выражение.

— Вчера ночью я была дома. Я никуда не ходила.

— Черт, Мак...

— Хватит, Майкл, — ворчит дедушка. — Она сказала тебе, где была. Вместо того чтобы тратить свою энергию на то, чтобы злиться на нее и не верить ей, почему бы вам на самом деле не попытаться разобраться в этом и помочь своей дочери?

Папа молча тушится. Я благодарно смотрю на дедушку и жду, когда Джаред приедет с хорошими новостями.

Я слушаю шум воды в ванной комнате База и ерзаю на кровати, мой взгляд постоянно перемещается к его телефону, который лежит на тумбочке у закрытой двери. Мое сердце бешено колотится.

Это неправильно.

Я знаю, что это неправильно.

Несмотря на это, я все равно хватаю его. Мои руки дрожат от тяжести устройства. Обычно он не кажется таким тяжелым, но сейчас? Кажется, что это штука весит миллионом килограмм.

Очевидно, он защищен паролем. Я почти закатываю глаза.