Мы открываем дверь и врываемся в номер, ударяясь обо все поверхности на нашем пути. Баз прижимает меня к стене, и от того, как он умело управляет мной, мои трусики наполняются влагой. Я пульсирую и капаю, как чертов протекающий кран.

Он встаёт на колени и стягивает мое обтягивающее платье на бедра, его взгляд пожирает каждый сантиметр моей кожи. Его руки большие, как загрубевшие медвежьи лапы скользят по моим бедрам. Он поднимает одну ногу и закидывает ее себе на плечо, и я стону, потому что знаю, что будет дальше. Предвкушение почти слишком велико. Мое сердце напряженно сжимается, и нужда просачивается по венам. Баз пронзает меня взглядом, его приказ грозит заставить меня кончить.

— Не двигайся.

Затем его рот оказывается на мне сквозь трусики. Его теплый язык скользит по мокрому материалу, и я откидываю голову назад к стене, прижимаясь бедрами к его лицу, молча прося о большем. Он отрывает рот, и я ожидаю, что он снова погрузится, но он этого не делает. Мои глаза распахиваются, и я смотрю на него сверху вниз с вопросом. Он небрежно откидывается и смотрит на меня с напряженным выражением лица.

— Я сказал, не двигайся.

Я сглатываю. Буквально залпом. Медленно опустив подбородок в знак согласия, он, наконец, наклоняется ко мне, и я выдыхаю воздух, который не осознавала, что задерживаю.

Гибкими пальцами он протирает меня сквозь трусики, и мне приходится бороться с желанием тела вжаться в его прикосновения. Он должен заметить мою борьбу, потому что он делает мне одолжение, предоставляя мне самый маленький сантиметр, сдвигая мои трусики в сторону и проводя пальцами по моим мокрым складкам. Я издаю протяжный стон.

— Блядь, ты вся мокрая.

Я зажимаю нижнюю губу зубами и подавляю вздох удовольствия. Потому что я знаю. Я никогда в жизни не была такой мокрой. Никогда не чувствовала себя настолько потерянной в мужчине, чтобы все мои запреты вылетели в окно.

Должно быть, ему это нравится, потому что, прежде чем я успеваю подготовиться, он набрасывается и пожирает мою киску. Его рот прижимается к моему лону, и его бархатный язык начинает кружится вокруг моего клитора.

Испуганный вскрик срывается с моих губ, и я хлопаю руками по стене, чтобы не упасть. Ощущения... их слишком много. То, как его тёплый язык скользит по моему клитору, погружаясь в меня и пробуя на вкус настолько невероятно эйфоричное, что становится больно. Пульсация в моей сердцевине причиняет боль. Толчок глубоко в моем животе скручивается от жара и напряжения, и мое тело умирает от потребности почувствовать его внутри. Каждый его сантиметр. Я хочу, чтобы он поглотил меня, проглотил целиком, и именно это он и делает.

— Ущипни себя за соски, — хрипит он между облизываниями, и мое сердце судорожно сжимается по команде. Он снова отводит рот, понимающе улыбаясь мне. — Я понял, что ты совершенна, как только твои глаза вспыхнули при моей первой команде в ресторане. Тебе нравится, когда тебе говорят, что делать, не так ли, Маккензи?

— Да, — выдыхаю я.

Я даже не знаю, правда ли это. Мне никогда не нравилось, когда мной командуют во время секса, но как это делает Баз? Я никогда не вернусь. До тех пор, пока он не уберет руки с моего тела, он может командовать мной весь день.

— Такая грязная девочка, — одобрительно рычит он, водя своим умелым языком вокруг моего клитора, словно вознаграждая меня за честность.

Мои ноги начинают дрожать и почти подкашиваются, но Баз удерживает меня на месте, так что я не падаю. Оргазм пронзает меня, и он вылизывает его полностью, впитывая каждую последнюю каплю моего освобождения.

Он встает на ноги, освобождаясь, и без извинений срывает с меня нижнее белье и поднимает на руки. Мои ноги тут же обвиваются вокруг его стройной талии. Я раздвигаю колени, давая ему место, умирая от желания почувствовать, как его твердая длина коснётся моего центра. Одна только мысль об этом заставляет мою киску пульсировать, а затем сжиматься в предвкушении.

Он устраивает головку около моего входа и без колебаний входит.

Я кричу.

Я никогда не была супер вокальной во время секса, но то, как он пронзает меня своим членом, не похоже ни на что, что я когда-либо чувствовала раньше. Я теряю себя. Малейший укол боли ощущается, когда мое тело приспосабливается к его длине, но прежде всего, это удовольствие, свернувшееся внутри меня — сжимающееся и расширяющееся.

— Блядь, ты такая узкая. Твоя киска так же восхитительна, как я и предполагал. Посмотри, как она сжимает мой член. Ей это нравится, правда, Маккензи?

— Да, да, да, — бессвязно стону я.

Он приподнимает меня выше, выравнивая угол своего таза идеально против моего, и погружает свой член в меня несколько раз глубокими, безжалостными движениями. Я пытаюсь заговорить, простонав его имя, но все, что выходит, это вздохи, стоны и бессвязные слоги. Поскольку звук наших тел эхом разносится по всему номеру, слова не нужны. Наши тела разговаривают, изучая язык друг друга. Ничто не теряется в переводе, когда наши тела констатируют факты — они хотят этого. С каждым толчком, с каждым сжатием, и с каждым разом, впиваясь ногтями в кожу База, я чувствую это глубоко внутри. Я чувствую крещендо, я чувствую, как оно нарастает, и я не в силах остановить падение. Не хочу, чтобы это подходило к концу. Не сейчас, не тогда, когда кончик его члена задевает то место внутри меня, до которого никто еще не добирался.