– Фантастика.

– Реальность.

Беседа, не предоставлявшая возможности уклониться от неё, виделась тягостной. Кроме того, единственный человек, который не мирился с её смелыми решениями, приходился самым близким.

Мона нажала на кнопку устройства, отразившего в пространстве прозрачный облик собеседника.

– Мне кажется, ты хочешь сообщить что-то серьезное?

– Мама, я совершу преодоление.

– Чем обусловлены такие планы? – в голосе женщины едва скрывалось волнение, вопреки попыткам казаться безмятежной.

– Я обязана знать больше.

– Я буду волноваться.

– Это неизбежно, – Мона придерживалась тона, возражать которому мало, кто решался в виду бессмысленности затраченных сил на приведение аргументов.

– На какой срок ты отправляешься в прошлое?

– Предварительный план преодоления обозначен в пределах, не превышающих полугода.

– Мне нестерпима мысль расставания, – голос матери звучал непривычным образом, казалось, что она впервые в жизни примирилась с решением дочери, не пытаясь его оспаривать.

– Так нужно. Этот опыт дается в порядке везения, нежели исключения.

– Мона, береги себя, ты единственное, что у нас есть.

Прикосновение к новому давало право на туше. Ему прощалось не обладать таким уровнем образованности, который имелся у хозяев, приобретавших роботов с искусственным интеллектом. И это осознание угнетало. Он не причислял себя ни к тем, ни к другим.

Бистрис расчертил на доске для письма линии. Просидев над ними свыше получаса, он изобразил несложную схему. Каждая из точек, в которой пересекались линии, обозначалась датой и пояснением. Он помнил. И это становилось лучшим доказательством собственных подозрений. И вместе с тем отдавалось внутри него непреодолимой печалью. Он не являлся грудой запчастей, в которую поместили программу. Но почему он таковой стал? Помнить, как это произошло, он не мог априори, на тот момент он пребывал в состоянии небытия. Его не существовало. Он был мертвым. От него прежнего оставалось только то, что бездействовало. Временно. Но сколько времени он пребывал вне осознания собственного существования? Век. Два.

Бистрис отвернулся от чертежа. Все это выглядело напрасным, поскольку он не сумел бы предоставить доказательств. И пусть ему верила хозяйка, но и она не отыщет ответы на его вопросы.

Одна за другой записи исчезали с доски. Ему не зачем было извлекать их из памяти.

– Ты на себя прежнюю не похожа.

Его слова не удивляли, поражал исключительно тот факт, что он это заметил. Мона пыталась придавать себе неозадаченный вид, но у неё никогда не получалось изображать то, чего она не испытывала.

– Крис, я волнуюсь.

– Сама захотела совершить преодоление.

– И не собираюсь отступать.

– Уже не получится, так как тебе придется доставить в XXI век послание, – он выглядел невозмутимо, будто опасался испортить свое миловидное лицо чрезмерной мимикой. Впрочем, таковая редко им демонстрировалась.

– Я буду знать, кому? – Мона едва скрывала удивление, ведь подобные операции проводились лицами из узкого круга преодоленцев.

– Перед тем, как ты отправишься в центр преодоления, тебе вручат все сведения, – Крис пытался уловить по выражению лица Моны хотя бы малейший намек, способный выдать в ней человека, посвященного в тайны органиков.

– Теперь я точно буду волноваться ещё сильней.

– Не стоит. Все не так сложно, как кажется на первый взгляд.

Волнения отвлекали от сосредоточенности, а ощущения требовали внимания. И он был готов его предоставить, но только одному из них. Тому, что сопрягалось с ответственностью. Сосредоточившись на показателях измерителя тонкой энергии, Ирон успокоился: прибор улавливал оную безукоризненно. Изящный кулон не давал ни намека на принадлежность к технологической разработке, но он позволит Моне безошибочно определить, с кем она имеет дело. И в этом заключался недостаток изобретенного им прибора: объект проверки следовало подпускать слишком близко. А близость всегда сопряжена с опасностью, пусть даже гипотетической. Он не должен был так поступать с ней, но выбора не имелось. На кону находились миллионы обладателей квантовых субстанций.

Ирон ввел обновленные программные скрипты в прибор и закрыл панель, защелкивающуюся изнутри таким образом, что вскрытие корпуса привело бы к уничтожению содержимого. Ему следовало подстраховаться на случай, если Мону рассекретят: будущее нельзя ставить под удар. И он не пойдет против правил.

Окинув взглядом аккуратную вещицу, смахивавшую на банальное украшение, Ирон предпочел отвлечься от мук совести, усиливавшихся в нем после знакомства с Моной. Не сейчас. Когда она отправится в прошлое, он вдоволь предастся самобичеванию.

Понимание себя выступает базовым, но нередко оно захламлено незначительной информацией, предоставленной окружающими. В её случае сведений наличествовало напротив мало, и неизвестность оттесняла от осознания собственной сути.

Мона задумалась над тем, каким стал человек в её веке и отличался ли он каким-то кардинальным образом от людей, оставшихся в прошлом? До признаний Бистриса и знакомства с Ироном, она считала продолжительную молодость и увеличение срока жизни человека данностью научного прогресса, отразившегося на медицине. Теперь она в этом сомневалась. Была ли она сама человеком? Имелась ли в ней квантовая субстанция? Являлись ли людьми окружающие? Возможно, давно уже человек перестал быть собой и стал роботом? Но, если люди оставались подверженными смерти, следовательно, состояли из живой материи. Правда и органические киборги тоже умирали.