Он развернул листок бумаги и криво усмехнулся.

«Король знать кто сие есть»

— Берите это все и пошли.

Произнес он, аккуратно уложив бумагу обратно и прикрыв крышку…

— Государь, там послание от торгашей принесли, — сказал вошедший в комнату самого богатого особняка Риги дежурный офицер.

— Запихните их послание им в жопу, — раздраженно буркнул Иоанн.

— Они уже отплыли. Офицер, что принял его, говорит — вам понравиться.

— Понравиться?

— Я глянул… судя по всему — так и есть.

— Ну несите, — нехотя произнес король, который ныне желал лишь одного — крови. Из-за чего в Риге к сему моменту не осталось ни одного человека, хоть как-то относящегося к Ганзе или ордену. Город опустел. Более-менее пережили эту резню только бедняки, да и то не все.

Вошло два бойца с большим ведром. И несколько человек с кожаным тубусом, явно содержащим письмо.

— Что там?

— Голова Государь.

— Голова? Кого?

— Тут написано, что ты ведаешь.

— Ну так достаньте.

Офицер кивнул бойцу. Тот снял крышку и отмахнув соль по бокам с некоторым трудом вытащил голову за уши. За волосы не схватиться — выбритая плешка тонзуры мешала.

— Ха! — воскликнул Иоанн, увидев искаженное смертью и солью, но вполне узнаваемое лицо. — А я думал, что пристрелил эту тварь там, на берегу. Что они сказали на словах?

— Что это извинения от их господина, который не досмотрел за своим псом.

— Вскройте тубус. Только не тут, а на улице и в перчатках. Кожаных. Там внутри может быть яд или ядовитые насекомые. И не снимайте перчаток до тех пор, пока касаетесь этой бумаги или пергамента.

— Слушаюсь, — кивнул офицер с тубусом и вышел.

Вернувшись через пару минут, он произнес:

— Государь, из тубуса ничего не высыпалось и не выпадало. Никаких насекомых. Внутри был скрученный пергамент с привешенной свинцовой печатью.

— Что за печать?

— Не ведаю. Никогда такой не видел. Полагаю, что церковная.

— Вскрывай. Читай.

Он молча ножом срезал печать, что висела на веревочках, плотно обматывающих пергамент. Развернул его. И виновато прошептал:

— Тут по латыни. Я ее не разумею, Государь.

— Твою мать! — Воскликнул Иоанн. Обвел взглядом всех присутствующих. Все опускали глаза, признавая свое незнание этого языка. Поэтому наш герой тяжело вздохнул. Встал, кутаясь в теплый плед, так как он до сих пор не мог отойти от слишком долгого плавания. Надел перчатки свои кожаные для фехтования. И взял у офицера письмо. Шапку с официальной частью он просмотрел наискосок, зафиксировав, впрочем, тот факт, что автор письма не забыл упомянуть о нем не только как о короле Руси, но и Императоре римлян да короле Иерусалима. Именно так «Император римлян» без уточнения, что восточных.

«… к огромному моему сожалению, я не успел прибыть вовремя. Когда добрый наш пастор и наставник Сикст IV узнал, что задумали учинить торгаши да орденские люди, то немедленно отправил меня к ним, дабы навести порядок. Но было уже поздно. И, прибыв к флоту лишь вчера, я попросту опоздал.

Никогда бы не подумал, что епископ Дерпта решится на столь скверный поступок. А переговоры ты вел именно с ним, ежели того не ведаешь. Я приказал его казнить без всякого промедления, пользуясь своей властью и положением.

Флот торгашей я увожу.

Я устрашил их гневом Святого престола и тем, что воевать они вздумали с потомком Вотана. Не знаю, что испугало их больше, но мню, теперь они станут сговорчивее.

Деньги наемникам, что стоят в армии ордена, Ганза более тоже платить не станет. Посему скоро они разойдутся по домам. Либо перейдут на твою сторону, если ты не пожалеешь им денег. И помогут утвердить тебе свою власть в Ливонии.

К огромному сожалению Святой Престол не может открыто приказать католическому ордену дать присягу православному монарху. Ты ведь в православную веру крещен. Но и препятствовать не станет утверждению твоей власти на этих землях силой оружия. Святой престол считает, что орден изжил себя и буллой от 1 мая сего года упраздняет его. Ибо он давно ведет светский образ жизни, лишенный всякого благочестия духовного.

О словах епископа даже и не думай. Курьер, что сообщил тебе о великом пожаре в Москве, был его человеком. Это послание принесли специально, чтобы тебя выманить. В Москве все хорошо. И дядя твой, дай ему Бог здоровья, жив. И супруга, как ей и положено, сидит под домашним арестом, молясь и каясь за свои прегрешения.