Севочку не смущает наличие штампа у меня в паспорте и наличие мужа, дяди Миши, у меня в семье. Наверное, он считает, что за 10–15 лет все сто раз может измениться. А может, он ничего не считает, а просто любит конфеты, и я у него ассоциируюсь с шоколадом.

Кто знает, может, годы пролетят, а Севочкина любовь не угаснет, и ни моя старческая дряблость, ни вероятные морщины не омрачат в его глазах мой шоколадный образ, и Севочка останется верным своему первому чувству. Получается, что Севочка – мой запасной аэродром. А что? Примадонне, значит, можно, а мне нет?

У Севочки нет мамы, зато есть папа с сердитым хриплым голосом Никиты Джигурды. Когда Севочкин папа впервые поздоровался со мной на полутемной лестничной клетке, мне захотелось бросить сумки, поднять руки и сказать, не оборачиваясь: «Я отдам кошелек, только не убивайте!» Вообще, они оба выглядят слегка неухоженными, но вполне себе приличными мужчинами. Сердобольные женщины из подъезда назначили Севочкиного папу героем: мол, не сдал сына бабушкам, не нанял чужую няньку, а тянет пацана сам уже третий год с тех пор, как они остались без мамы. А мне кажется этот поступок нормальным. Что героического в том, что мужик просто не бросил своего сына? Нормальный поступок нормального мужика.

С моим сыном Даней Севочка не дружит. Точнее, он ни с кем из детей на площадке не играет, и Даня – не исключение. Как будущий отчим, он мог бы быть подальновидней и наладить отношения с пасынком уже сейчас, заблаговременно, но Севочка, наверное, решает проблемы по мере их поступления и упорно называет Даню «майчик», притворяясь, будто никак не может запомнить его имя.

Вчера Севочка с папой отловили нас у подъезда, когда мы с Даней возвращались из сада.

– Извините, Оля, – торопливо заговорил Севочкин папа. – Вы не могли бы присмотреть за Севкой буквально пару часов, мне тут быстро метнуться надо…

Разве можно отказать Никите Джигурде?

– Конечно-конечно, не волнуйтесь, оставляйте. Не торопитесь. Давайте только телефонами обменяемся…

Я записала номер Севочкиного папы, которого, как оказалось, звали Вячеслав, и он, потрепав Севочку по щеке, заспешил к своей машине. Может, свидание у мужика? А что? Третий год без женщины…

Всеволод Вячеславович, значит. Ну что ж, проходи, Всеволод Вячеславович, будем ужинать.

Севочка был серьезен. Даже насуплен. В игрушки играть отказался, мультики не хочет. Планшет? Даня увлеченно показывает ему свою игру. Севочка смотрит, но скорее из вежливости, чем с реальным интересом. Первый раз такое вижу.

Я уточняю у парней, собираются ли они ужинать. Даня только что ужинал в саду, он не голоден, а Севочка приходит ко мне на кухню, взбирается на табурет: готов к приему пищи.

– А у вас есть яйца и докторская колбаса? Папа обычно на ужин жарит яичницу с колбасой… – спрашивает Севочка.

– Сев, а давай сегодня ты борщ покушаешь и рис с котлеткой? Очень вкусно!

– Значит, нет яиц, да? – разочарованно уточняет Севочка.

Я открываю холодильник, достаю нужный набор продуктов. Не спорю. Мой сын тоже заядлый консерватор: ввести в рацион новое блюдо или продукт стоит немалых усилий. Была б его воля – ел бы одну гречку круглосуточно.

Я растапливаю на сковороде сливочное масло, кидаю в него покрошенную колбасу, обжариваю ее до золота, заливаю яйцом, чуть присаливаю.

– И белый хлебушек макать. Есть? Я люблю макать…

– Найдем, Севочка.

Ставлю перед ним тарелку. На ней – румяная яичница, весенние кружочки огурца для украшения, подсушенный в тостере островок батона. Севочке жаль рушить натюрморт, он любуется, правит огуречный микс и лишь потом приступает к еде. Его ушки смешно симметрично двигаются, когда он сосредоточенно жует.

Вдруг он ошарашенно поднимает голову от тарелки:

– Как ты… то есть как вы это сделали?

– Что, Севочка?

– Эту яичницу. Это очень, очень вкусно. У папы не получается вкусно. Он не режет колбасу. У него яйцо прозрачное получается, теплое. Невкусно. Я макаю, чтобы размазать…

Я понимаю, что Джигурда кидает на сковородку круглый ломоть колбасы и сверху разбивает яйцо. Яйцо не может пожариться сквозь пласт колбасы. Получается теплое сырое яйцо на куске колбасы…

У меня сжимается сердце.

Севочка растет без мамы. Говорят, она просто сбежала из семьи три года назад. Я не понимаю, почему она, убегая, не схватила Севочку в охапку, не закутала его в одеяло и не сбежала вместе с ним.

Как можно добровольно уйти из квартиры, в которой смешно сопит в кроватке твой сын, и его круглая пяточка торчит из-под съехавшего одеяльца? Наверное, это какая-то бракованная женщина.

У нее не включился или перегорел материнский инстинкт, он мерцает с рваными промежутками, раздражает больше, чем светит и согревает. Говорят, она сбежала к любовнику. Значит, Севочкина мама где-то обнимает чужого волосатого мужчину, а Севочку, пахнущего молоком и мармеладом, никто не обнимает. Ну, может, папа перед сном неуклюже сгребает Севочку в свои объятья, но это мужское, маскулинное, командное… Это папино «я с тобой, сын!», а не мамино «да ты мой сладкий, мой любимый котенок…»