– Ой, да зачем тебе это, – проговорил Ксандр и указал мне на массивную деревянную дверь. – Тут Тея тебя не достанет, – пообещал он. – Есть такие уголки, куда даже она заглядывать не смеет.

Я посмотрела в стеклянное окошко, вставленное в дверь.

– Это библиотека?

– Архив, – лукаво блеснув глазами, поправил Ксандр. – Так мы привыкли называть библиотеку на нашем школьном. Отличный вариант, если хочется уединиться на время «окон» в расписании.

Я несмело открыла дверь.

– А ты пойдешь?

Ксандр закрыл глаза.

– Не могу, – сказал он. Других пояснений не последовало. Он зашагал прочь, а я, глядя ему вслед, все никак не могла отделаться от мысли, что что-то упускаю.

А может, даже целый ворох всего.

Знаешь, какая участь постигла девчонку, которая не один час провела в их поместье? Она погибла.

Архив больше походил на университетскую, чем на школьную библиотеку. Зал украшали мозаики и арки. Бесчисленные полки буквально ломились от всевозможных изданий, а по центру стояло с десяток прямоугольных столов, оборудованных по последнему слову техники и даже снабженных встроенной подсветкой и огромными лупами, привинченными сбоку.

Все столы пустовали – все, кроме одного. За ним, спиной ко мне, сидела девушка с огненно-рыжими волосами – такого оттенка я еще ни разу не видела. Я села в стороне – так, что нас разделяло несколько столиков – лицом к двери. В зале было тихо, если не считать негромкого шелеста страниц книжки, которую читала девушка.

Я достала из рюкзака наши с Джеймсоном письма. Сносом. Я провела пальцем по среднему имени, упомянутом в подписи к посланию Джеймсона, потом перевела взгляд на инициалы, выцарапанные на моем письме. Почерк совпадал. Меня вдруг начала подтачивать тревога, и я не сразу поняла, в чем тут дело. А потом в голове пронеслось: так ведь среднее имя упомянуто и в завещании! Может, в этом и зацепка? Что, если этого достаточно, чтобы оспорить его последнюю волю?

Я написала Алисе. Ответ пришел немедленно:

Он официально сменил имя много лет назад. Переживать не о чем.

Ксандр сказал, что его деда назвали Тобиасом Хоторном при рождении, а среднего имени ему так и не дали. Но зачем мне вообще это знать? Отчаянно сомневаясь в том, что мне когда-нибудь удастся понять хоть кого-то из семейства Хоторнов, я потянулась к лупе. Она была размером с ладонь. Я положила оба письма рядом и включила подсветку, встроенную в стол.

Вот уж в чем частные школы точно выигрывают у государственных.

Бумага была до того плотная, что не просвечивала, зато лупа свое дело сделала, и буквы моментально увеличились вдесятеро. Я немного сдвинула линзу, чтобы в фокус попала подпись на письме Джеймсона. В глаза тут же бросилось несколько деталей, которые я раньше не замечала. Маленький крючок буквы «р». Асимметричность заглавной «Т». А среднее имя было написано так, точно это было не одно слово, а целых два – слишком уж велико было расстояние между первой буквой и остальной частью имени.

Сносом. С носом.

– Может, это намек на то, что он перехитрил всех родственников и оставил их «с носом»? – спросила я вслух. Это была подвижка, вот только несущественная, особенно учитывая, до чего сильно Джеймсон был уверен в том, что письмо таит куда больше подсказок, чем кажется. А Ксандр сообщает о том, что у его дедушки не было среднего имени. Если Тобиас Хоторн официально добавил себе второе имя – Сносом – получается, он выбрал его сам. Но зачем?

Я подняла взгляд, вдруг вспомнив, что я в комнате не одна, но тут оказалось, что рыжеволосая девушка уже ушла. Я набрала Алисе еще одно сообщение: А когда ТХ сменил имя?

Может, тогда же, когда и решил оставить свое семейство «с носом» (насколько это вообще возможно в доме миллиардера) и завещать все мне?

Через секунду пришло сообщение – вот только не от Алисы. А от Джеймсона. Интересно, где он раскопал мой номер – что нынешний, что прежний.

Я все понял, Таинственная Незнакомка. А ты? – фамильярно поинтересовался он.

Я огляделась. Чувство было такое, будто он притаился где-то неподалеку и наблюдает за мной – но, судя по всему, оно меня обмануло.

Дело в среднем имени? – напечатала я в ответ.

Нет, – написал он и добавил спустя целую минуту: – В последней строчке перед подписью.

Я опустила взгляд в самый конец письма Джеймсона. Над подписью было выведено всего два слова: «Не суди».

Кого? Старейшину рода Хоторнов за то, что не предупредил родственников о смертельной болезни? За игры, в которые он играет с нами, лежа в гробу? За то, что, по сути, вышиб почву из-под ног у собственных дочерей и внуков?