– И так все утро, - сказал Фрэнк.
– Ничего не покупают - только щелкают.

Льюэллин почувствовал, что его трясет.

– Нет, вы подумайте, он ведь и вправду... они все уезжают?

– Так по радио сказали, - ответил Фрэнк.
– А Эд Кун проезжал утром в Хортонвиль, так он говорит, что ни одной лепешки с позавчерашнего утра не продал.

– Ну, я просто не понимаю, - сказал Льюэллин.
– Не могут они так просто уехать.
– Руки у него здорово тряслись, и он сунул их в карман.
– Скажи, Роджер, - спросил он фермера с бакенбардами, - вот сколько бы ты заплатил за эту лепешку?

– Ну-ууу...

– Это десятидолларовая, ты знаешь, - сказал, придвигаясь, Льюэллин. Его голос помрачнел.
– Первый сорт лепеха, Роджер!

– Я знаю, только вот...

– Что бы ты сказал на семь пятьдесят?..

– Да вот не знаю. Могу дать - ну, пять...

– Продано, - сказал Льюэллин.
– Заверни, Фрэнк.

Он смотрел, как фермер несет свой "трофей" к пикапу.

– Снижай цены к чертям, Фрэнк, - слабо сказал Льюэллин, - проси, что хочешь. * * *

Долгий день подходил к концу. Обнявшись, Льюэллин и Марта Кроуфорды наблюдали, как последние экспонаты усилиями Фрэнка покидают лавку. Делберт, прислонившись к стенке прилавка, снова ел яблоко.

– Конец света, Марта, - сипло сказал Льюэллин. В его глазах стояли слезы.
– Классные лепешки пошли за цент пара...

В сумерке вспыхнули слепящие фары, и длинный низкий автомобиль подкатил к лавке. В нем сидели два зеленых существа в дождевиках, с кожистыми антеннами, торчавшими сквозь отверстия в шляпах, напоминающих пирог со свининой, но синего цвета. Делберт поперхнулся и выронил огрызок.

– Серпы!
– прошипел Фрэнк из-за прилавка Льюэллину.
– Слышал про них по радио. С Гаммы Серпентис, так сказали...

Зеленое существо изучало наполовину голые полки. Роговые перепонки двигались на маленьких блестящих глазках.

– Лепешку, сэр-мадам?
– нервно спросил Льюэллин.
– Не очень много осталось, но все же....