В следующий миг окружающая картина начинает колебаться, и Сады веселья начинают тонуть в тумане. Земля колышется, как трясина, по ней ползут трещины и целые пласты искусственной реальности падают куда-то вниз. В проломах виднеется оно — ядро моей собственной души. то самое, которое видел Денис, находясь в каньоне воспоминаний своего прошлого воплощения.

И это единственный вариант избавить наш мир от сумасшедшего бога времени. Схватив в охапку так и не вышедшую из веселяночного дурмана душу Крона, я шагаю в эту пропасть и скрываюсь в ядре собственной души, наблюдая глазами своего аватара, как рассыпается пеплом мое основное тело. А когда я погружаюсь в пучину ядра, все гаснет.

Пип. Пип. Пип. Пип. Пип.

Как же неприятно пикают эти реанимационные мониторы. Хотя я знаю для чего это сделано. Этот мерзкий звук — он же даже мертвого разбудит! А это и есть основная функция реанимации. Эдакая некромантия по-научному.

Раскрыв глаза, я попытался посмотреть на разбудивший меня прибор, но не смог. Шея затекла так, словно я лежал без движения пару месяцев! Да и веки открывались с такой тяжестью, словно на них гирьки были подвешаны. Я попробовал пошевелить руками, и пусть и с трудом, но мне это удалось. Трубки, катетеры, капельница… Дежавю. Помнится, когда меня из запоя выводили, так же все выглядело. Готов поспорить, это не только та же самая палата, но и даже койка. Черт, а что вообще было? Почему я тут?

Неожиданно открылась дверь, и в палату вошел врач-реаниматолог. Почему я так решил? Так я знаю его, он же меня тогда и откачивал. Правда, пока я вспоминал, откуда я его знаю, у меня крайне разболелась голова. Мужик лет пятидесяти уже, с трехдневной щетиной на лице. Имени — хоть убей не помню.

— О, как я удачно зашел! — воскликнул он, увидев, что я пришел в себя. — И давно вы, молодой человек, бодрствуете?

— Нееет… — просипел я пересохшим горлом, явно отвыкшим говорить. — Что, где…

— Не помнишь ничего? — вздохнув, наклонился он ко мне и зачем-то посветил в глаза фонариком. — Себя хоть помнишь?

Нахмурившись, я попробовал вспомнить, кто я, и не смог. Вздохнув, я слабо и отрицательно помотал головой.

— Денис Степанович Синюхин ты. — проговорил он. — Ни о чем не говорит? — и, дождавшись моего отрицательного движения головой, продолжил. — На мотоцикле ты разбился, как на скорой сказали. Мол, нашли тебя в кювете, рядом — мотоцикл разбитый. Ну, ничего? Ладно, отдыхай.

С этими словами он что-то там подкрутил на капельнице, и меня отрубило.

В себя я пришел на следующий день, и через пару часов мне сказали, что меня переводят в хирургию, объединявшую в местной ЦРБ и травматологию, и неврологию, и еще что-то, где и продолжат лечить мою голову, расшибленную при падении. Вообще, сказали — прямо чудо какое-то. На полной скорости, и всего-навсего голову расшиб, хотя в шлеме был. Хотя должен был наоборот, тело в фарш, а череп целый. Но, реаниматологов чудесами не удивить. Очередное вот чудо, что я через три месяца комы в себя пришел, и все показатели сразу в норме. Словно после сна.

В палате меня встретили трое. Парень лет тридцати, девушка, на двадцать пять, и девчонка лет десяти-двенадцати. Представились Лехой, мамой Светой и сестрой Юлькой. Ладно, поверю. Смысл им меня обманывать? В общем, оставив мне апельсинов и плеер, они ушли. Зачем плеер? Говорят, он мне может помочь вернуть память. Мол, я музыку очень любил и не расставался с ним никогда. Ну, посмотрим.

***

— Ну что, вспомнилось что-нибудь? — спросил меня на следующий день Леха.

— Не. — покачал я головой. — Только сон странный приснился.

— Расскажешь? — заинтересовался друган.

— Да особо рассказывать нечего. — пожал я плечами. — Приснилась мне тундра какая-то, с морем, и там огромная каменная пирамида. На вершине когти, на боках глаза. И я из этой пирамиды из дверей выпадаю, голый и весь в слизи какой-то, и по ступенькам вниз скатываюсь, как с ледяной горки, на этой слизи, что меня покрывает. А пирамида эта, увидав, что я скатился, встает такая на ножках крабьих и в море уползает.

— Да уж, чего только не приснится. — как-то странно ухмыльнулся Леха.

***

В просторной беседке из виноградных лоз сидела необычная компания. Сефоттин по своей любимой традиции сидел прямо на воздухе, скрестив под собой ноги. Мардукор сидел справа от него, в плетеном кресле, прислонив своему сиденью большой двухлезвийный боевой топор. Справа от Сефоттина сидел Гуал Вакалар в обычном, орочьем обличии, а рядом с ним — краснокожий парень с прилизанной прической. Ананси. Три сестрицы-Норны, сидели напротив них.

Возле стола стоял и переминался с ноги на ногу, не решаясь присесть среди таких сущностей, Алексей в полном боевом доспехе.