Почему-то вспомнился какой-то то ли фламандский, то ли голландский мальчик, который заткнул пальцем дыру в плотине и стоял так, пока не подоспели люди с мешками песка. Я сейчас напоминала себе этого самого мальчика. Только дыра была не в плотине, а во мне, и прогрыз ее Максим. А я надеялась заткнуть ее Германом. Хотя и понимала, что очень скоро вода все равно сметет все на пути, и потонет бедный глупый мальчик-с-пальчиком ко всем чертям.

Его губы опустились по шее, ниже – к груди.

– Только не сейчас, - оттолкнула я его. – Хотя бы сегодня оставь меня в покое. Пожалуйста.

– Хорошо, - Герман отпустил меня и начал убирать со стола.

А я пошла в ванную. Принять душ, выпить снотворное и лечь спать. Чтобы ни о чем не думать. Вообще ни о чем. И ни о ком.

9 октября

В пятницу Юля работала последний день перед декретом. Мне было жаль с ней расставаться, я бы предпочла остаться с ней, а не с Кристиной. Все-таки с Юлькой мы были одного возраста, а Крис мало того что на двенадцать лет старше, так еще и суровая, как генеральный прокурор. Нет, мы с ней нормально общались, но все равно я ее немного побаивалась.

На прощание устроили небольшие посиделки с подарками – мы вчетвером и несколько девчонок из других отделов. Даже Липкий Юрик прибежал с какими-то погремушками. К Юльке он вообще относился трепетно, даже к беременной, хотя и совершенно без шансов.

Уже собираясь уходить, она сказала:

– Ну что, давайте кого-нибудь покусаю. Кто детишек хочет? Вдруг это заразно? Макс, как, не хочешь? Чего-то никто не хочет. Тогда… как невесты букет бросают. Кто следующий.

Взяв плюшевого пингвина, Юля бросила его через плечо за спину. Отскочив от Максима, он аккуратно спикировал мне на плечо.

– Интересно, это очередность, или у них будут общие дети? – под общее ликование спросила Кристина.

– Очень смешно, - скривился Максим, снял с меня пингвина и запихнул его Юльке в сумку. – Детский сад – штаны на лямках.

Я промолчала. В последние дни ощущение было такое, что я водолаз в батискафе. Сижу в круглой штуковине с иллюминатором, а за стеклом кипит подводная жизнь. Еще пару недель назад посмеялась бы вместе со всеми. А теперь только улыбнулась натянуто. Вот да, совершенно не смешно.

В субботу я поехала к маме. И с порога объявила, что мы с Германом помирились. Мама впала в тяжкую задумчивость, не зная, как реагировать. С одной стороны, Герман ей никогда не нравился и за последние два месяца симпатичнее не стал. А с другой, я же заявила – гипотетически, конечно, - что влюбилась. Герман хоть знакомое зло, а вдруг бы я притащила кого-нибудь похлеще?

– Ну, теперь вы, может, все-таки поженитесь? – осторожно спросила она, поставив передо мной тарелку борща.

– Нет, - ответила я, совершенно спокойно, облизывая ложку от сметаны.

Мама непонимающе захлопала глазами и уточнила:

– Почему?

– Я не хочу.

– А почему ты не хочешь? – не отставала она.

– Он не хочет детей. Вообще. А я не хочу детей от него. Только и всего.

Ну а что? Объяснение не хуже любого другого.

– Тогда зачем жить с мужчиной, если не хочешь от него детей?

– А ради секса. К тому же он хорошо готовит.

Ну да, конечно. То есть, конечно, какое-то время можно жить с мужчиной ради секса, если секс феерически хорош. Но это явно не наш случай. Наш феерический секс остался в прошлом. А вот готовит – да, этого у него действительно не отнять.

– Нина, я тебя не узнаю, - обескураженно пробормотала мама.

Ага, я себя сама не узнаю. Смотрю в зеркало и думаю: что за дура такая?

– Если я вдруг встречу мужчину, от которого захочу детей, с Германом точно не останусь. Несмотря на секс и еду. Вот поэтому и не собираюсь за него замуж. Чтобы потом не разводиться.

Кстати, мама, я такого мужчину уже встретила. От которого хотела бы детей. И при этом все равно с Германом. Потому что мужчина этот безнадежно занят. Крашеной мымрой, которая тоже хочет от него детей. И явно в этом преуспеет. Очень скоро. Так что мне ничего не светит.

В общем, маму я оставила в полной растерянности и разрыве шаблонов. А на обратном пути заехала в парикмахерскую и попросила покрасить в блондинку. Зачем? Да фиг знает. Назло врагам. Хорошо хоть ума хватило выбрать не такой оттенок, как у Заи, а то совсем был бы отстой.

– Это что? – обалдел Герман.

– Что, плохо? – окрысилась я.

– Да нет, - он пожал плечами. – Неплохо. Просто странно немного. Непривычно.

– Нинка – блондинка! – захихикала в понедельник утром Кристина.