ГЛАВА 4

***

Тяжелый, насыщенный трудовой день близился к своему концу. Слепило глаза почти укрывшееся за небосводом солнце. Один за другим дни складывались в недели, недели в месяцы, а месяцы в годы, образуя незатейливую размеренную жизнь крестьянина. Кусочек пашни, несколько голов скота в придачу. Преданный пес. И чистое небо над головой. Тело приятно ломило от усталости. По расслабленным мышцам, словно ручейком, растекалась теплота. Вокруг, ласкаемые ветром шелестели листья деревьев. Приятной свежей прохладой вечера вздох за вздохом жила душа.

Тень юноши, вытягиваясь самым причудливым образом по земле вдаль, напоминала какого-то сказочного былинного монстра. Грифона? А почему бы и нет? Когда он был маленьким, он читал мифы об этих удивительных существах, представлял, как они парят где-то далеко в небе. Такие вольные, гордые, ищущие на земле и в облаках свой путь и свою свободу…. На небе можно было разглядеть уже откуда-то появившуюся там луну, так настырно торопящуюся занять свое место среди первых проблесков звезд, тогда как солнце все еще отступало куда-то вдаль, закрывая глаза и погружая этот мир в ночную пустоту и спокойствие.

Хотелось есть – давно кончились те запасы, которые он принес с собой на обед в виде сухаря и пригоршни кураги. Живот урчал, показывая свое недовольство. Сегодня верный Бруно не смог найти в лесу ничего съестного. Хотя вчера был заяц, которого волкодав долго гонял среди стройных берез, прежде чем зверек выдохся. Он разделал тушку, так, как учил его отец, снял шкуру со зверька, из которой папа мог бы сделать отличную шапку или сумочку, а мясо зайца принес домой, и мама запекла его на ужин в собственном соку. Больше есть было нечего, урожай нескоро, да и град в этом году побил часть озимых, поэтому жители Удалых Гномов всю зиму перебивались скудными запасами из тех, что удавалось приберечь в погребе. Увы таковых было раз-два и обчелся, кот наплакал, как любил говаривать его отец….

Старл нащупал пуговицы на своей взмокшей от пота рубашке и расстегнул ее на распашку, обнажив торс. Ветер, словно почувствовав настроение юноши, игриво развеял полы рубашки и взъерошил волосы, обдав прохладой. Он оперся руками о стог сена – результат своих сегодняшних трудов и поднялся на ноги. Завтра с первыми лучами солнца он вернется сюда вновь, а сейчас следовало оставить работу и постараться добраться до дому за темно. Не хотелось, чтобы его старые мать и отец беспокоились понапрасну высматривая сына в темноте на главной деревенской дороге, по пути из лесу. Он был единственный кормилец в семье. Старл задумался и взвалил на себя наплечный мешок. Отец не мог больше работать, не мог обеспечивать семью. Это и гложило старика…

– Бруно! – позвал Старл пса.

Собака, огромный волкодав серого цвета, услышав зов хозяина, появилась из-за стога сена, виляя пушистым хвостом. Волкодав добродушно потерся мордой о бедро юноши и зевнул. Юноша похлопал пса по макушке и почесал за ухом.

– Понимаю, Бруно, я тоже устал, мы уже заканчиваем, – Старл взглянул на небосвод. – Не хочешь узнать который час, друг?

Пес в ответ только повилял хвостом. Старл когда-то слышал от отца, что в больших городах у богатых людей есть маленькие причудливые приспособления – карманные часы, не ровень тем, что стояли у них в здании городского головы в деревне, огромным механическим часам с маятником – бесполезным и громоздким. Те часы, про которые рассказывал отец можно было поместить на ладони, положить в карман и всегда носить с собой, а когда хочется достать и узнать который сейчас час. Чего только не придумывали там… Старл не до конца понимал что значит это слово «там», которое часто употреблял его отец применительно к большим городам и что он вкладывал в это понятие, но по разумению юноши ничего хорошего «там» быть не могло по определению. Иначе зачем этим людям могли понадобиться такие часы, если время можно было без труда определить по солнечному кругу? Папа в свое время научил Старла этому нехитрому, но действенному способу и юноша пользовался им по сей день.

Он нашел на земле подходящую веточку, очертил для верности круг на земле и взглянул на получившийся циферблат. Солнечные часы вышли на загляденье, палочка отбросила тень, часы показывали девять. Наверное это было не так точно, как могли бы показать те самые карманные часы о которых говорил отец… Но все же.

Быстро прошел рабочий день. С шести и до девяти. Старл долго смотрел на немного накренившуюся палочку солнечных часов. Пока его ровесники из села бегали по лесу, охотились и ухлестывали за девками дергая их за косы и задирая подолы юбок, он встречал в лесу рассветы и провожал закаты. Юноша тяжело вздохнул и выпрямился, стараясь отогнать дурные мысли, которые нет-нет, да закрадывались в голову в самый неподходящий момент. Никто не предполагал, что отцу откажут в пенсии, как ветерану местного феодала – барона Уолкера. Старик Снап верой и правдой отдал службе тридцать пять лет, а в ответ лишь жалкий кусочек земли офицеру и снятие с пенсии без объяснения причин. И тут ничего не сделать, оставалось только соглашаться. Бедный отец так и не смог разобраться, в чем дело, но твердо верил, что барон здесь ни при чем.

Пашню и крохотную деревню Удалых Гномов разделял без малого час пути. Уже как два года ни отец, ни мать Старла, ни разу не появлялись в своем угодье – те несколько миль, которые молодой, полный сил юноша преодолевал за час, бедные старики не прошли бы и за четыре, а то и за пять часов. Лошади, на которой можно было проскакать путь, не было. Не было и телеги, чтобы запрячь скотину, если изловчиться и приспособить к езде быка. Поэтому все два года, с тех пор как юноша перенял бразды у отца, Старл ходил на пашню в сопровождении верного и умного Бруно. Пес был для юноши всем, и другом, и членом семьи. Нравилось ли ему такая жизнь? Скорее да, чем нет. Хотя бы потому, что он не знал другой жизни. Отношения с ровесниками сельчанами не складывались и с малых лет юноша привык к одиночеству. Никто не хотел принимать человека в гномьем селе, несмотря на то, что юноша родился и вырос в Удалых Гномах для сельчан он остался чудаком. Жители деревушки ненавидели Старла уже за то, что он был человеком, за то, что он был высок, худощав и не носил бороды. Но надо признать никто из них не осмеливался сказать и худого слова, семья старого Снапа пользовалась в деревне большим уважением и почетом.

Как бы то ни было, оставалось мириться с косыми взглядами, подчеркнутой холодностью и небрежностью. Здесь он был одинок и мечтал бежать отсюда при первой возможности. Но такой возможности у юноши не было, и он давно с этим смирился. Отец и мать отдали ему все и взяли на себя позор, приютив ребенка другой расы, и он не мог отплатить им иной монетой, кроме как обеспечив достойную старость. Просто не мог. Поэтому приходилось учиться. Ухаживать за скотом, сеять, поливать, собирать урожай и многому многому другому. Но как хотелось чего-то настоящего…