– Гиб Рук упоминал про жуткое убийство какого-то коттера.

– Но его наверняка убили не так, как Роджера, иначе он непременно сказал бы про это. Но все равно, возможно, с ним стоит поговорить. Хорошая мысль, спасибо, Барак, – добавил я, желая воодушевить помощника. – Видишь, какая от тебя польза!

– Хорошо хоть кому-то смог помочь, – угрюмо откликнулся он.

Поколебавшись, я спросил:

– Ты сейчас подумал о Тамазин?

Барак пожал плечами:

– Она жалуется на то, что меня вечно не бывает дома. Я не потерплю, чтобы женщина указывала мне, куда ходить и куда не ходить.

– Может, она просто ревнует? – предположил я.

– Пусть сначала перестанет ныть и жаловаться, тогда, возможно, ее компания станет для меня более привлекательной.

– Она до сих пор страдает оттого, что вы потеряли ребенка, Барак, – успокаивающим тоном произнес я. – Да и ты, как мне кажется, тоже. Общее горе должно вас объединить.

По злой гримасе, исказившей его лицо, я понял, что зашел слишком далеко.

– Это касается только нас, – грубо ответил он. – Если вы намереваетесь отправиться к миссис Эллиард, не забудьте о том, что родители Адама Кайта придут в три часа.

С этими словами он повернулся и вышел из кабинета.

Идя через Гейтхаус-корт, я ловил на себе любопытные взгляды проходивших мимо адвокатов. Присяжные уже успели разнести новость о том, как прошли слушания, кроме того, некоторые из них видели, как я уходил вместе с Харснетом и сэром Томасом Сеймуром. Что ж, их любопытству суждено остаться неудовлетворенным. Я вошел в контору Роджера и поздоровался с его клерком.

– Здравствуйте, Бартлетт, – сказал я. – Как идут дела?

– Пытаюсь справляться, сэр, – ответил он с выговором бристольца. – Миссис Эллиард попросила меня организовать похороны, вот я и хотел спросить, можно ли забрать тело?

– Да, коронер разрешил.

– На этой неделе в суде должно слушаться два иска.

Я прикусил губу. Мне и на свою-то работу времени не хватало, а тут еще дела Роджера!

– Думаю, мы передадим эти дела барристерам, которым можно доверять и которые заплатят Дороти за работу, уже проделанную Роджером. Я назову тебе несколько имен.

– А я прослежу за тем, чтобы они заплатили, сэр.

– Спасибо, – с благодарностью улыбнулся я.

– Мастер Эллиард всегда был добр ко мне. Он был хорошим человеком.

Клерк смахнул непрошеную слезу.

– Это верно.

Я помолчал.

– Но так уж повелось, что адвокат, хочешь не хочешь, наживает себе врагов. Вы не припомните каких-нибудь недовольных клиентов или, возможно, других барристеров, которых он одолел в суде и которые могли затаить на него злость?

– Не знаю, что и сказать, сэр. Не припомню ни одного такого. Мастера Эллиарда все любили.

– Знаю. Тогда составьте для меня список всех клиентов и юристов, с которыми он профессионально общался с тех пор, как приехал из Бристоля. Вы сможете сделать это до вечера?

– Постараюсь, сэр. – Он помялся. – Могу ли я спросить, что будет теперь? Говорят, слушания отложили?

– Будет проводиться расследование, и я принимаю в нем участие. Больше пока сказать ничего не могу, Бартлетт. А список, который я попросил вас составить, может помочь следствию. – Я посмотрел в честное лицо клерка. – Что намерены делать вы? Вернетесь в Бристоль?

– Пока останусь в Лондоне. Здесь вся моя семья.

– Я постараюсь подыскать для вас работу в какой-нибудь другой конторе, как только вы разберетесь с делами Роджера.

Его лицо осветилось радостью.

– Спасибо! Вы… Вы добрый человек, сэр.

– Надеюсь, что это так, Бартлетт. Хотя с этим согласились бы не все.

Я поднялся по лестнице на второй этаж. Старый Элиас открыл мне дверь и с поклоном впустил внутрь. Вид у него до сих пор был пришибленный. Из гостиной вышла Маргарет.

– Как ваша хозяйка? – шепотом осведомился я.

– Немного успокоилась, сэр. А на этих проклятых слушаниях так разволновалась, так рассердилась, что я боялась, как бы ей не стало плохо. Слава богу, обошлось. – Девушка помялась. – Она надеялась, что вы принесете какие-нибудь новости.

– Спасибо, Маргарет. Я пойду к ней.

Я заметил, что щеки девушки бледны. Жизнь прислуги тоже внезапно перевернулась с ног на голову, их будущее стало неопределенным.

Дороти, как обычно, сидела в своем кресле под фризом. Подняв на меня взгляд, она заставила себя улыбнуться, но на ее лице явственно проступал гнев.