Машина объекта, как это всегда и бывало, находилась на служебной стоянке театра, что подтверждало привилегированное положение этого человека. Охотник тоже отметил данный факт, рассчитывая на то, что он пригодится ему в ходе реализации плана.

Теперь минимум два часа ему здесь делать было нечего. Внутрь театра он заходить не собирался, причем вовсе не из-за того, что опасался привлечь к себе внимание. Просто Охотник не любил театр, испытывал отвращение к его ненатуральности, как бы реально она ни выглядела.

А вот свой собственный сценарий, где реальными будут кровь, слезы, страдания и вкус победы, он считал почти идеальным. Почему почти? Да лишь потому, что всю элегантность замысла никто, кроме него самого, оценить не сумеет. Даже жертва. Если она и сможет заметить ловушку, поставленную на нее, то лишь за несколько мгновений до смерти. Но, скорее всего, этого никогда не случится.

Охотник развернулся и поехал в свою берлогу. По-другому он свое временное пристанище не называл. Это была ничем не примечательная квартира в одном из столичных спальных районов, не блещущих престижем и комфортом. В таких домах в основном жили москвичи с небольшим достатком. Эти квартиры сдавались внаем без оформления каких-то договоров. Здесь никто и никогда не интересовался, кто именно живет в соседней квартире, и Охотника такое положение вещей вполне устраивало.

Единственным изменением, которое он позволил себе сделать, была замена замка металлической двери. Охотник поставил один из самых дорогих, который даже ему было бы трудно взломать. Поэтому насчет того, что кто-то может вломиться внутрь и узнать о его планах, он практически не волновался, хотя и наклеивал между дверью и косяком волосок каждый раз, когда уходил из берлоги.

Сегодня все было нормально, как и обычно. Никто его жилище не потревожил, и Охотник спокойно вошел внутрь.

Съемная квартира была обставлена очень скромно, если не сказать убого. На кухне только стол, стул, старый советский буфет без стекол, газовая плита и раковина. В единственной комнате обстановка примерно такая же: стол, стул, платяной шкаф и продавленный диван.

Самым ценным предметом в берлоге был сверхмощный ноутбук, оборудованный DVD-дисководом. Охотник был несколько старомоден и всю информацию, которой располагал, хранил именно на дисках. Он был уверен, что так проще замести за собой следы. С современных устройств, даже в случае их уничтожения, можно считать какие-то данные, пусть и обрывочные.

Еще одной деталью интерьера были большие карты округов Москвы, развешанные по стенам. Они были испещрены линиями, символами, цифрами, утыканы флажками с какими-то обозначениями. Вероятно, любой человек, увидевший их, далеко не сразу разобрался бы, что обозначают все эти знаки, а вот для самого Охотника они были как открытая книга. Именно с помощью этих карт и своего ноутбука он и планировал все детали операции, которую ему предстояло провернуть против объекта наблюдения. Абсолютно ничего не мешало Охотнику начать ее именно сегодня.

Он окинул внимательным взглядом карты округов и замер посредине комнаты. Действительно, а зачем все перепроверять в десятый раз? Охотник наблюдал за объектом ежедневно, в течение последних трех месяцев, знал все его привычки, распорядок дня и даже причины, по которым повседневное существование этого человека может хоть как-то измениться. Он даже нашел способ проникнуть в персональный компьютер объекта наблюдения и выудил оттуда массу информации, как полезной для него, так и абсолютно ненужной. Сейчас Охотник сомневался в том, что еще день, неделя или месяц наблюдения в чем-то изменят то представление об объекте, которое он для себя составил.

– Что же, похоже, пришло время для десерта, – пробормотал он, усмехнулся и достал из-под продавленного дивана толстенную тетрадь, больше похожую на гроссбух.

Ее страницы были плотно исписаны мелким почерком. Единственное, что как-то отделяло один кусок текста от другого, так это даты, стоявшие на полях. В тетради оставались незаполненными лишь несколько последних листков.

Охотник вынул из кармана шариковую ручку, устроился за столом и начал аккуратно что-то писать в своем дневнике. Закончил он примерно через полчаса, поднялся из-за стола, спрятал тетрадь обратно под диван и твердым шагом направился к выходу.

Все приготовления были закончены. Наступила пора запускать в действие тот план, который он разрабатывал давно. Теперь Охотник чувствовал, что ждать больше не может. Пора было переходить к решительным действиям.

Он вышел из дома и сел в машину. На улице уже начинало темнеть. Это был именно тот час, который лучше других подходил для начала операции. Охотник старался ни в чем не нарушать правил и на этот раз не выбивался из ритма московского транспортного движения. Он добрался до дома, в котором проживала его жертва, и припарковался во дворе так, чтобы его машина была незаметна от подъезда. А вот вход в него из автомобиля Охотника просматривался прекрасно.

Теперь ему оставалось только подождать. Охотник засек время. По его расчетам выходило, что объект должен был появиться здесь минут через двенадцать-пятнадцать. На этот раз он не ошибся. Согласно секундомеру, жертва вошла в подъезд через тринадцать минут тридцать семь секунд.

Как и предполагал Охотник, сегодня объект приехал не один. Это обстоятельство тоже входило в его планы.

Он подождал еще полчаса, потом завел машину и выехал со двора. Ему не нужно было сверяться со своими данными по наблюдению за объектом. Охотник точно знал, какой дорогой тот возвращался домой. За три месяца этот маршрут ни разу не менялся.