Резонно. Обидно, но резонно.

— Молчишь? Правильно — продолжил Ловелас. — Мне насрать на то, как вы ко мне относитесь. Что вы обо мне думаете. Но если отсюда можно выйти и для этого я должен вам помочь — я готов это сделать. Это общий интерес, ничего более. Вы ведь и сами тут вряд ли большие друзья друг другу.

Опять резонно. В реальной жизни всем гуртом водку пить не сели бы. Ладно…

— У нас же в башне есть правильные казематы? Что–нибудь тёмное, с глухими стенами и прочной дверью? — спросил я, не оборачиваясь, у товарищей.

— Есть, — сказал Кренделёк. — А что, хочешь его туда?

— Больше некуда. Посидишь взаперти, пока не выдвинемся в Твердыню, а? Докажешь свою готовность?

Ловелас медленно, будто неохотно качнул головой.

— Мы принимаем его? — недовольно спросила Света.

— Если хотим выйти — нам нужно его принять, — повернулся к ней я. Переглянулся со скривившимся Женей. — Но наедине с ним оставаться я б никому не советовал. А то бац, как в фильмах ужасов, потом будем пестицидами друг друга брызгать, чтобы выяснить, а не пожрал ли кого из товарищей мох.

Удивительно, но Стас промолчал от такого предложения. Даже не возмутился. И смотрел на Ловеласа без привычной беззлобности. С презрением, столь несвойственным ему, глядел.

— Юра, покажи дорогу, где там у нас темница для героя. Олежа, поможешь проводить нашего дражайшего товарища?

— Угу.

Ловелас безропотно проследовал за нами. Он шагал медленно, осторожно. Не проронил ни звука. Когда вступил в пропахший плесенью каменный мешок, то обернулся, скрестил руки на груди. Только спросил:

— Оружие заберёте?

Олег взялся за ручку железной двери. Я мотнул головой пленнику, кивнул танку. Преграда со скрипом тронулась с места. Лязгнула о проём. Громыхнул засов.

— Думаешь не выберется? — сказал Юра, когда мы зашагали по ступеням наверх. По каменным стенам сочилась вода. Эхо отражалось от них и убегало куда–то в тёмные недра катакомб.

— Думаю, что придётся сторожить, — ответил я. — И, как я уже говорил, не по одиночке.

Дверь в казематы захлопнулась. Воздух сразу стал суше, теплее.

— Почему не по одиночке?

— Я ведь говорил, — поморщился я. — Отсылку к ужастику оставлял. Неужели не смотрели? Зима, страшные собаки, иголку в анализ крови?

— И чё?

— Ничё. Понимаешь, Юрчамба, ситуация какая… Ему надо выйти, я хрен знает зачем. Но куда проще ему будет выбраться, если мы все будем «едины». По одному затянуть в Выводок и проблемы нет. Олежа сразу меня полюбит, мне понравится Миша, а это уже ни в какие ворота не лезет.

— Не будет такого, не ссы, — буркнул танк. Вышел из башни, бросив на прощание. — Даже, блядь, в мохе.

— Во мху, — машинально поправил я.

— Вот именно поэтому — не будет, — поморщился Олег.

Он остановился у саркофага. Коснулся тёплого пластика пальцами. Глянул на мониторы. Роттенштайн ждал. В огромном скалистом зале, в виде полусферы, они казались крошечными. Сбившись в кучку, игроки расселись вокруг своего лидера. Один из них явно спал. Давно ждут… Боятся пропустить.

Андрей улыбнулся. Да, босс приходит лишь на час в сутки и неизвестно, в какой момент это наступит. Упустили — до встречи завтра. Человеческая натура разрывается от сомнений. Особенно коллективная. Можно просидеть десять минут и дождаться, а можно и двадцать три часа прикованным пробыть, ожидая каждую секунду того самого момента.

Он промотал логи бесед. Двое сомневались. Колдунчик и Бмвхеров. Оба предлагали сбросить вход в рейд и пробежать первых боссов, поднабрать снаряжения. Но жесткая и спокойная риторика ЯкорнойШесть держала игроков в узде. Маг, предводитель Роттенштайна, был терпелив.

Сценарист нажал кнопку и зев капсулы с тихим шипением раскрылся. Приятная подсветка, плавные черты. Но всё равно — гроб. Он посмотрел в сторону занавешенного окна. Никогда не закрывал его, вдохновлялся открывающимися просторами. Видом позолоченного солнцем леса, или же легких снежных шапок поверх крон.

Теперь же задёрнул шторы. Крепость дала брешь. Если раньше можно было положиться на датчики движения, на камеры — теперь всё в прошлом. Теперь как в древние времена — перед сном следует проверить запоры.

Он зло поморщился.

Сталкер ответил. Днём, когда Андрей проснулся и вспомнил о ночном сигнале, то бросился к телефону, по дороге запутавшись в одеяле и чуть не разбив себе нос.

На экране горело сообщение:

«А уже всё–всё–всё–всё, а надо было раньше говорить о том о сём». В конце цитаты стоял подмигивающий смайлик. Дурацкая песенка, о которой вспомнил сталкер, с того момента крутилась в голове и наполняла обидой.